Королева Марго [Андре Кастело] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

одинаково выгодным обоим союзникам и всей стране в целом: королям он давал силы бороться с сепаратизмом феодалов, городам обеспечивал быстроту и стабильность развития, создавая единый внутренний рынок, Францию в целом делал централизованным и могущественным государством. Вместе с тем, союз этот вносил известные коррективы в отношения монархии с феодальным дворянством — все еще господствующим классом средневековья. По мере усиления короля и превращения его в абсолютного монарха дворянство, в прошлом более или менее однородное, расслаиваюсь на две взаимно противоположные части: дворянство придворное, окружавшее престол, и дворянство провинциальное — всю остальную массу мелких, средних и крупных феодалов страны. Дворянство придворное жило целиком за счет государственного пирога, поставлямого налогоплательщиками. Дворянство провинциальное к этому пирогу доступа не имело и вынуждено было довольствоваться трофеями феодальных войн и податями со своих крепостных. Однако с конца XV — начала XVI века оба эти источника начали иссякать: изобретение пороха и огнестрельного оружия понизили возможности феодала в войне, и вскоре дворянина-рыцаря здесь успешно заменил солдат-ландскнехт, а «революция цен», связанная с открытием Америки и морского пути в Индию, резко понизила реальную феодальную ренту — стоимость тех денег, которые помещик выколачивал из своих крестьян.

Первые четыре абсолютных монарха Франции попытались исправить дело, ввязавшись в перманентную захватническую войну. При Карле VIII (1483–1498), Людовике XII (1498–1515), Франциске I (1515–1547) и Генрихе II (1547–1559) Франция прочно увязла в так называемых «Итальянских войнах» (1494–1559), ведшихся с переменным успехом, но прочно оттягивавших основную массу провинциального дворянства, решавшего свои экономические проблемы за счет ограбления Северной и Средней Италии. Однако когда в 1559 году миром в Като-Камбрези эпопея завершилась. Франция оказалась вынужденной отказаться от всех завоеваний в Италии, вследствие чего кормушка для провинциального дворянства оказалась недоступной. Вот, собственно, и ключ к пониманию специфики гугенотского движения во Франции.

Для того чтобы убедиться в этом, рассмотрим, как складывалась политическая и классовая ситуация во Франции с этого времени.

На одном полюсе оказались: двор абсолютного монарха и большая часть буржуазии, экономически связанная с двором. Это была преуспевающая часть общества.

Другой полюс составляло провинциальное дворянство, утратившее кормушку и нищавшее от года к году, вдали от двора, в своем захолустье.

Между ними оказалась вся масса податного населения, питавшая одну и другую группы и ненавидевшая их обеих.

В соответствии с развитием реформации в Европе, каждая из этих групп поспешила выбрать для себя религиозное направление, которому должно следовать.

Абсолютный монарх и придворная аристократия, естественно, остались верны католицизму. Буржуазия, которая, казалось бы, должна была избрать протестантизм (как и было повсюду в других государствах Европы), во Франции, вследствие своей исторически тесной спайки с монархией (о чем подробно говорилось выше), также осталась правоверно католической.

Широкие народные массы частично перешли в протестантизм («гугеноты религиозные»), но в большинстве оставались верны вековой традиции все того же католицизма.

Что оставалось делать в этих условиях обездоленной массе провинциального дворянства? Только одно: борясь против элиты, избрать для себя знамя, оппозиционное господствующей вере, иначе говоря, знамя протестантизма, то есть превратиться в гугенотов!

Тот факт, что эта мысль абсолютно верна и неоспорима, ярко доказывает массовое выступление дворян-гугенотов против католического правительства сразу же(!) после мира в Като-Камбрези (так называемый «Амбуазский заговор» 1559 года). Очевидно это и потому, что современники прекрасно понимали суть дела и отделяли от «гугенотов религиозных» (то есть идейных) «гугенотов политических», иначе говоря тех, кто избрал протестантскую конфессию из чисто политических соображений, используя ее организационные формы для борьбы с ненавистными аристократами-католиками.

Именно поэтому, кстати говоря, «политические гугеноты» не отличались особенной стойкостью убеждений и так же, как и их вожди (Генрих Наваррский, принц Конде), если это оказывалось полезным, легко переходили из одной веры в другую.

Не более устойчивым оказался и противоположный, католический лагерь. В нем были, конечно, «зубры» вроде Генриха де Гиза, слепо державшиеся за свою программу (за что им иной раз и приходилось дорого платить), но были и «вожаки» гораздо менее устойчивые, как, в частности, последний Валуа — Генрих III (1574–1589), метавшийся между католиками и гугенотами, что также закончилось для него весьма плачевно.

Гугенотские войны второй половины XVI века (их было всего десять) шли с переменным успехом, но время показало, что потенциал