Джек Бестелесный [Джулиан Мэй] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

своей старой парки. Вязаную шапочку он снял, и потные серебрящиеся кудри прилипли ко лбу и ушам. Насвистывая, он освободился от архаичного лыжного костюма XX века и стянул длинные красные кальсоны. Затем с величайшей осторожностью спустился в геотермальный бассейн в центре пещеры. Телепатическая эманация его упрямого неслившегося сознания была спокойной и счастливой.

Дядюшка Роги сказал себе: «Если буран затянется, я дальше не пойду, а вызову челнок и неделю понежусь в отеле, вкушая от послелыжных развлечений: казино, кабаре, струнные квартеты, лукуллова еда, приятное общество, а может быть, даже удастся посмаковать в зимнем саду новый научно-фантастический роман, пока бардроиды подают напитки, а я считаю снежных зайчиков».

Старик с улыбкой погрузился в горячую воду.

Бедный дядюшка Роги! Координатор готовил ему совсем другое. Но Роги и так провел очень недурной отпуск: совершил двухсоткилометровый лыжный переход по прекрасному парку, пока в течение трех недель стояли необыкновенно солнечные и тихие дни. Затем погода испортилась, но Роги это не огорчало, он достаточно отдохнул после первых шагов на журналистском поприще. Им обоим пора было браться за работу.

Примиряющий Координатор опустился на поверхность планеты. Ничтожно малая физическая оболочка лилмикского сознания отклоняла лишь мельчайшие из гонимых бурей снежинок, и она легко проникла сквозь трехметровую толщу льда и снега над гротом, где Роги устроился на ночлег. Эти типичные для Денали подснежные каверны, давшие название парку, представляли собой неправильной формы пещеры величиной с порядочную комнату, с небольшими геотермальными родниками посередине. Стены и потолок были ледяные, но каменный пол покрывал густой ковер серых и бледно-зеленых сапрофитов. Поближе к образованному родником мелкому естественному бассейну росли более высокие и более сложные организмы – ведущие неподвижный образ жизни животные, похожие на алые луковицы со своеобразными цветками, которые, если их задеть, испускали душный серный запах. Когда плотоядные цветы начинали тянуться к голым плечам дядюшки Роги, он брызгал на них горячей водой.

Стены грота внизу были вогнутыми и словно слезились, а выше сверкали кристаллами инея. В свете древнего электрофонаря Роги курящиеся струйки пара золотились и поднимались к естественному воздухопроводу. К одной стене были прислонены туристские лыжи, около палатки лежал рюкзак. В дальнем конце грота находилась закрытая входная дверь из прозрачной пластмассы в тон стенам. Туннель за ней вел на поверхность и к современнейшей уборной. (Посетителям парка строжайше запрещалось выкапывать собственные входы в гроты, а также – кроме экстренных случаев – устраивать биваки в не отмеченных на их картах «девственных» пещерах.)

Кое-где в перламутровых стенах виднелись отверстия, слишком узкие, чтобы можно было просунуть руку. Во многих из них, а также в большой дыре у самой земли, через которую вытекала вода из бассейна, поблескивали крохотные глазки, а порой доносилось злобное шипение. Законные обитатели грота – восьмисантиметровые теплокровные крабы, временно уступившие место человеку, решившему переночевать в их владениях, – зорко следили за пришельцем. Крабы терпеть не могли незваных посетителей, хотя, как правило, у гостей было что стащить.

Упрямый луковичный цветок попытался впиться в мокрую лопатку Роги. Тот потянулся за рюкзаком, дернул молнию кармашка и извлек видавшую виды флягу в кожаном футляре. Добрый глоток арманьяка и точно нацеленный алкогольный выдох вынудили цветок отпрянуть от ядовитой струи, луковица из алой стала серо-бурой и испустила примитивный телепатический сигнал отвращения. Больше ни один алый хищник не пытался украдкой полакомиться.

Роги удовлетворенно кивнул, отхлебнул арманьяка и погрузился в воду по шею. Наверху во мраке ревел бешеный ветер, и время от времени слышался далекий гул катящейся лавины. Грот чуть подрагивал. Ледяные иголочки, сверкая, плавно опускались на купающегося и таяли над самой его головой. Роги тихонько запел:

Завывает ветер-волк на всех порогах,

Ледяные гномы с севера бредут,

И сугробы намело на всех дорогах…

– И Великий Белый Холод правит тут! – подхватил Координатор.

Старик, взметнув фонтан брызг, выскочил из воды, как пронзенный острогой осетр.

– Bordel de merde! [Бардак дерьма! (фр.)]

Это всего лишь я, дядюшка Роги.

– Черт подери! Доведешь ты меня до инфаркта.

(Смех.) Прошу прощения! Все эта старая студенческая песня. Я как раз о ней вспоминал. С ней столько связано!

– Нет, ты посмотри, что я из-за тебя натворил! – сердито воскликнул Роги. Вскакивая, он плеснул горячей водой на луковицы, и теперь они панически дергались, а крохотные зубы цветков стучали, будто кастаньеты эльфов. – Ты ведь знаешь, правила парка строжайше запрещают тревожить туземные живые организмы! Эти чавкалки очень чувствительны, и если хоть одна откинет копыта, обвинят меня, и придется заплатить чертов