Чего стоит оказать любезность [Джером Клапка Джером] (fb2) читать постранично, страница - 3

человек из его прихода понимает его (ведь он убедился, что миссис Пенникуп понимает его и сочувствует ему), когда он узнал, что по крайней мере одно сердце (а именно сердце миссис Пенникуп) проникнуто к нему теплым участием, — теперь все, чего он ждал, как блаженного избавления, превращалось для него в источник постоянной печали.

Мистер Пенникуп, увлеченный красноречием своей жены, добавил, запинаясь, несколько слов от себя. Из них явствовало, что мистер Пенникуп всегда только и мечтал о таком прекрасном священнике, как преподобный Август Крэклторп, но какие-то недоразумения всегда возникают в жизни. Равным образом и преподобный Август Крэклторп в душе, оказалось, всегда уважал мистера Пенникупа. И если иногда из его слов можно было заключить обратное, то это, мол, происходило вследствие бедности человеческого языка, не способного передать все тонкости мысли.

Затем последовало приглашение к чаю. Мисс Крэклторп, сестра преподобного Августа, особа поразительно похожая на него во всех отношениях, если не считать того, что брат ее был гладко выбрит, а она носила небольшие усики, — была приглашена украсить общество своим присутствием.

Долго бы еще тянулась беседа, если бы миссис Пенникуп не вспомнила, что ей предстоит вечером купать маленькую Вильгельмину.

— Я сказала больше, чем собиралась, — заметила на обратном пути миссис Пенникуп своему мужу Джорджу, — но я была слишком взволнована.

Слух о визите Пенникупов облетел весь приход. Другие дамы сочли своим долгом доказать миссис Пенникуп, что она не единственная христианка в Вичвуде. Они опасались, как бы миссис Пенникуп не слишком возомнила о себе. Преподобный Август с простительной гордостью повторял на память некоторые отрывки из речи миссис Пенникуп. Но пусть миссис Пенникуп не воображает себя единственным человеком в Вичвуде, способным на великодушные поступки, которые ей ничего не стоят. И другие дамы могли бы наговорить всяких приятных пустяков, даже, вероятно, с большим искусством!

Их мужья, надев лучшие одежды и получив строгие наставления, как себя вести, вынуждены были присоединиться к нескончаемой процессии сокрушенных прихожан, стучавшихся в дом священника.

За время, прошедшее с четверга до субботнего вечера, преподобный Август, к своему большому удивлению, был принужден сделать вывод, что пять шестых прихожан любили его всегда, с самого начала, — им только не представлялось до сих пор случая выразить свои подлинные чувства.

Наконец наступил чреватый событиями воскресный день. Выражая преподобному Августу Крэклторпу сожаление, заверяя его в своем уважении, до тех пор почему-то скрываемом, истолковывая свои, по видимости, грубые поступки как проявление особенно нежных чувств, — все отнимали у него столько времени, что он лишен был малейшей возможности подумать о чем-либо другом. Только войдя в ризницу в одиннадцать часов без пяти минут, он вспомнил о своей прощальной проповеди. Мысль о ней преследовала его все время, пока шла служба. Выступить с таким словом после всего того, что открылось ему за последние три дня, было немыслимо. Ведь с подобной воскресной проповедью, казалось ему, Моисей мог бы обратиться к фараону накануне исхода евреев из Египта. Было бы бесчеловечно громить этой проповедью подавленных горем прихожан, которые боготворят его и так скорбят о его отъезде. Преподобный Август перебирал в памяти отрывки из своей речи, надеясь, что хоть некоторые из них могут пригодиться в подправленном виде. Таковых не оказалось. Вся проповедь состояла сплошь из таких фраз, что ни одной из них, несмотря на все ухищрения, нельзя было придать приятный смысл.

Медленно взбираясь по ступенькам кафедры, преподобный Август Крэклторп не имел ни малейшего представления о том, что он сейчас будет говорить. Солнечный свет падал на обращенные к нему лица прихожан, заполнивших церковь до последнего уголка. Никогда еще преподобный Август Крэклторп с высоты церковной кафедры не видел своих прихожан такими счастливыми, такими жизнерадостными. Он вдруг почувствовал, что ему не хочется их покидать, да и они тоже не хотят разлучаться с ним, в этом не могло быть сомнения. Ведь иначе их надлежало бы считать скопищем самых бессовестных лицемеров, когда-либо собиравшихся под одной крышей. Преподобный Август Крэклторп отбросил это мимолетное подозрение как внушенное нечистым духом, свернул лежавшую перед ним аккуратную рукопись и отложил ее в сторону. Прощальная проповедь была не нужна. Еще не поздно было все повернуть по-иному. Преподобный Август Крэклторп первый раз говорил с кафедры экспромтом.

Преподобный Август Крэклторп сказал, что охотно берет вину на себя. Он-де легковерно полагался в своих суждениях на свидетельства нескольких человек из прихода, чьи имена здесь нет нужды называть, на людей, которые, он надеется, когда-нибудь еще пожалеют о всех вызванных ими недоразумениях, хоть сам он по-христиански и прощает этих братий своих, — и он допустил --">