Еврейские баллады [Даниэль Мусеевич Клугер] (fb2) читать постранично, страница - 4


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

слабым движеньем:
Ход оставался всего лишь один —
И завершался его пораженьем.
И ощутил он дыханье костра,
Или изгнанья дорогу крутую…
Первосвященник, наместник Петра
Вдруг передвинул фигуру другую.
И увенчалась победой игра,
И выполняя свое обещанье,
Первосвященник, наместник Петра
Перечеркнул указ об изгнаньи,
Остановился перед окном,
И усмехнувшись, молвил чуть слышно:
«Пешка не сможет стать королем.
Я понадеялся — тоже не вышло…»
А через месяц — или же год —
К рабби Шимону в дверь постучали:
«Друг мой, я сделал ошибочный ход
Мы ведь с тобою не доиграли!»
Первосвященник, наместник Петра —
В скромном наряде простого монаха.
В комнату следом вошло со двора.
Лишь ожидание с привкусом страха.
Молча властитель доску разложил,
Неторопливо фигуры расставил
Партия та же — и гость победил.
И капюшон аккуратно поправил,
И улыбнулся, и прошептал:
«Думаю, ты обо всем догадался,
Я поначалу тебя не узнал —
Только когда ты в игре растерялся.
„Пешка не сможет стать королем!“ —
Этим отцовским словам не поверив,
Я не жалею сейчас ни о чем,
Собственной мерой дорогу измерив.
Бегство из дома, проклятье отца,
Ложь и интриги старого клира…
Но по ступеням дойдя до конца,
Стал я властителем Рима и мира.
Брат мой, ты разве не помнишь меня?
Шахматы, игры, детские споры?
Все забывается… День ото дня
Память сплетает иные узоры.
Так почему ж я помиловал вас?
Видимо, встреча была неслучайной.
Эта игра и злосчастный указ
Вдруг приподняли завесу над тайной:
Прав был отец — все сведется к игре.
Белое поле, черное поле.
В рубище, или же в серебре,
Пешка иной подчиняется воле.
И получая награду потом,
В клетке последней, перед порогом,
Пешка не сможет стать королем —
Так человеку не сделаться Богом…»
В некоторых версиях этого предания утверждается, что имеется в виду раввин из Майнца Шимон а-Гадоль («Шимон Великий»), узнавший во время игры в шахматы в своем сопернике — римском папе — то ли сына, то ли брата. Это случилось в XI веке. Лео Таксиль в своей книге об истории папства — «Священный вертеп» — пишет, что в архивах Ватикана ему не удалось найти документов о двух римских папах, считающихся легендарными — о так называемой «папессе Иоанне» и анонимном первосвященнике, имеющем прозвище «Жидовствующий папа». Неясные намеки позволяют предполагать, что речь идет о еврее по происхождению, который уже будучи главой католической церкви, неожиданно вернулся к иудаизму. Не исключено, что речь идет о том же первосвященнике, которого упоминает легенда о рабби Шимоне а-Гадоль.

Великий инквизитор

Изгибается плавно зеленое море,
В горизонт упираясь холодным стеклом.
И не видно конца в затянувшемся споре,
Входят прежние тени в заброшенный дом.
Кружит в медленном вальсе Прекрасная Дама
И глядит отрешенно надменный корсар.
Их шаги шелестят средь бумажного хлама,
И слова их похожи на черный пожвар.
И еще один призрак лишает покоя —
Этот страшный монах с потемневшим лицом.
Он коснулся виска ледяною рукою,
Он смотрел, будто все еще грезил костром.
И в запавших глазах, не глазах, а глазницах —
Так сверкали частицы иного огня.
Он похож был на черную хищную птицу,
Он промолвил: «Ты тоже не понял меня…
Я карал за предательство и лицедейство! —
И внезапная боль исказила уста. —
Не за то, что отпали они в иудейство,
А за то, что признали победу креста!
Вероломство и пытки, жестокость без меры —
Я согласен, но все же, в конце-то концов
Это было защитой поруганной веры,
Малодушно отброшенной веры отцов…»
Было так неуютно от темного взгляда
И от горького яда безумных речей.
И спросил я его: «Кто же ты, Торквемада?»
И ответил мне призрак: «Последний еврей…»
Он сказал — и ушел… Разговоры о Боге,
О любви и судьбе показались пусты…
Кто за нами придет? Кто стоит на пороге?
Разрушаются стены, ветшают мосты…
Слухи о еврейском происхождении фра Томмазо де Торквемады появились еще при его жизни и не закончились со смертью. По сей день не