Сила всякого корешка [Аврам Дэвидсон] (fb2) читать постранично, страница - 3

скатертями, патриотическими картинами, вязаными чепцами, сомбреро — безграничное разнообразие латиноамериканской рыночной площади; он окликнул шофера и постучал рукой по автобусу, показывая, что ему надо чуть-чуть подать назад… еще чуть-чуть… капельку…

Бум!

Следуя его указаниям, автобус столкнулся как раз с новым автомобилем, принадлежавшим дону Пасифико, presidente municipal!^[16] Шофер выскочил из автобуса и стал ругаться, мэр выскочил из машины и стал кричать, студенты вышли из автобуса, вокруг собрался народ, с воплями примчался начальник полиции, сеньорита Филомена — пожилая девственница, тетка мэра — заорала, прижимая увядшие руки к увядшей груди; заголосили ее многочисленные внучатые племянники и племянницы… Карлос лепетал, делая неловкие движения руками, а этот бычина, начальник полиции, печально известный как человек, которому недостает образования и который склонен громко публично критиковать полицию, он рассмеялся.

Сборище превратилось в толпу, враждебную толпу, и люди в ней постоянно двоились, чтобы напугать и запутать несчастного офицера полиции своими раздвоенными фигурами и жуткими лицами. Это был чудовищно.

Люди всегда замечали, что тело Лупе существует совершенно независимо от платья Лупе. Оно не нуждалось в его поддержке, не ссорилось с ним и не силилось выскочить из него, — нет, крепкое гладкое приятное тело заявляло о своем присутствии и о своей автономии и, как само платье, всегда оставалось чистым, милым и ярким. Может, другие и сомневались в верности миловидной жены, но только не Карлос.

Лупе оказалась лучше всего, что находилось на ranchito^[17] Родригес, однако там имелось еще много хорошего; по сути дела оно всем было хорошо. Стены из тщательно изготовленных, тщательно обработанных, тщательно уложенных крупных коричневых кирпичей; крыша из черепицы, которая никогда не трескалась, не соскакивала и не протекала. В деревянных клетках, чирикая и напевая, прыгали с насеста на насест pajaritos^[18], уступавшие в яркости красок лишь цветущим растениям, рассаженным по маленьким горшочкам или жестяным банкам. Карлосу и Лупе никогда не приходилось покупать кукурузу, чтобы приготовить nixtamal^[19], тесто для лепешек и тамалей^[20]: они выращивали свою собственную и таким образом обеспечивали себя и листовыми обертками от початков, чтобы заворачивать и варить в них тамали, а когда высыхали кочерыжки початков, из них выходило хорошее топливо. Там стояла яблоня и большая высокая старая pinole^[21], снабжавшая их серо-голубыми орешками, чьи ядрышки слаще яблок. Козе всегда хватало корма вдосталь, свинья была славная и толстая, а полдюжины кур избавляли их от необходимости как-либо зависеть от рыночных торговок и яиц сомнительного качества. Не последним в перечне прелестей ranchito стоял урожай мясистой, агавы магуэй, из сока которой получалось aguamiel^[22], а из ее смеси с более выдержанным и крепким madre de pulque^[23] выходит восхитительный чистый напиток молочного цвета, а потому ни Карлосу, ни Лупе не было нужды постоянно посещать засиженные мухами захудалые и убогие pulquerias^[24], где пахло чем-то прокисшим.

Детей у них не было, это правда, но ведь они всего два года, как женаты. Благодаря наблюдениям Карлос знал, что иногда проходит и больше времени, прежде чем начинают появляться дети, зато уж стоит родиться одному, как следом пойдут другие в достаточном количестве.

Ranchito хорошее, очень-очень хорошее, однако существует огромная разница между положением должностного лица, имеющего сельскую усадьбу, и положением крестьянина. Фигура Лупе с маленькими, но красивыми изгибами постарела бы раньше времени, стала бы жилистой, согбенной. Карлос носил бы мешковатую заплатанную хлопчатобумажную одежду campesino^[25] вместо своих изящных габардиновых костюмов, т. е. если бы только потерял работу. Он не знал, какую одежду носят эти несчастные из Мизерикордии, больницы для душевнобольных, обнесенной высокими стенами.

Это учреждение, давно уже перешедшее в руки гражданских властей, изначально имело религиозное происхождение, и, вспомнив об этом, Карлос задумался над возможностью обсуждения своих проблем с местным священником. Он недолго над этим раздумывал. Совершенно верно, Карлос был человек верующий и носил на мощной своей груди целых два образка, не меньше. Верно и другое: он никогда не ходил в церковь. Это занятие для женщин и стариков. К тому же служителям отделенного от церкви государства не полагалось ни подвергать преследованиям, ни оказывать поддержку отправлению религиозных ритуалов. Помимо того, священник, этот добродушный общительный человек, мог случайно сказать что-нибудь не то кому-нибудь не тому. Разумеется, опасаться, что он нарушит тайну исповеди, не приходилось ни