Зейнсвилл [Крис Сэкнуссемм] (fb2) читать постранично, страница - 2

много путешествует под различными чужими именами и наконец становится отшельником, сосредоточившись на экспериментах по селекции и исследованиях в областях, которые мы сегодня назвали бы искусственным интеллектом и роботехникой. Слухи о его изысканиях и успехах сеют панику в рядах «Агентства Пинкертона», и секретные службы порождают легендарное заявление: дескать, одно из его «творений» и было тем анархистом, который убил президента Мак-Кинли во время посещения последним Панамериканской выставки в Буффало в 1901 году, что привело к избранию на высший пост страны Теодора Рузвельта, бывшего соседа и друга Ситтурда по Южной Дакоте.

Усталый и ожесточенный Ситтурд удаляется в Дастдевил, Техас, туда, где его некогда подхватил ураган. Там он восстанавливает алтарь и часовню сестры и основывает общину, посвятившую себя утраченным принципам того, что он окрестил Духовной Надеждой Америки. Он отказывается от любого наименования для своих последователей, но община принимает людей всех рас и (интересно отметить) «всех» полов. Остается неясным, относилось ли это определение метафорически к гомосексуалистам или предвосхитило биотехнологические вариации человечества. (Иначе пришлось бы предположить, что многолетнее употребление наркотиков настолько разрушило его мозг, что он сам не знал, что говорил.) Во всяком случае, сексуальные сношения в этой общине были открытыми, постоянными и, в глазах консервативных соседей, порочными. Тем большей обидой для них стало то, что труженики Ситтурда собрали все почетные «голубые ленточки» на ярмарке штата качеством сельскохозяйственной продукции и скота, не говоря уже о том факте, что у общины было собственное электричество благодаря уникальным ветряным мельницам с двойной винтовой поверхностью лопастей, которые Ситтурд назвал «турбинаторами».

Во время одного из вечеров с купанием в озере и чтением стихов, который позднее был назван «языческим ритуалом с сатанинской подоплекой», отряд вигилантов напал на поселок, поджег здания и попытался повесить Ситтурда на одной из его ветряных мельниц. Страх — а не здравый смысл или порядочность — удержал нападающих от убийства, но потрясение и угроза будущих набегов заставили общину рассеяться. Позднее были сожжены амбары, а также лаборатория Ситтурда, библиотека и экспериментальные делянки. Садки для форели и угрей засыпали известью, работавшие на свином навозе двигатели взорвали, а ветряные мельницы растащили тягловыми лошадьми. Ситтурд остался один — старик в руинах, среди которых уцелел лишь старый фермерский дом.

Потом, четвертого июля 1913 года, несколько позднее полудня, по остаткам поселения пронесся ураган кроваво-красной пыли и унес все до единой щепы и страницы книг. Ллойд Мидхорн Ситтурд исчез с лица земли, остался лишь алтарь его покойной сестре с надписью:

Сокрытые могут искать,

И потерянные — вернуться.

Часть 1 НАПУГАН ПО ПРИБЫТИИ

Каждый ребенок начинает сей мир заново.

Генри Дэвид Торо^[2]

Глава 1 Форт Торо

Рывком придя в себя, он ощутил влажность пасхального вечера. Вокруг него ритуально свисали с сучков куклы и цепочки, и меж резких, будто вырубленных силуэтов дубов можно было различить огромные сияющие шпили и купола и сумрачные, но роскошные жилые дома, словно от нападения закрывшиеся бронированными жалюзи. Рядом вырастали скелетные строительные леса, на которых, судя по роям огоньков, устроились на открытых платформах целые семьи, а отдельные сообразительные или отчаявшиеся личности раскачивались на петлях или в мешках, закрепленных на оттяжках.

В небе, точно проецируемые из-за окрашенных серой туч, вспыхивали пиктограммы и радужные абзацы гипертекста. Часто повторялось слово «Витесса» и слоганы вроде «Эфрам-Зев… нужное настроение в нужное время». Послания гипнотизировали, информация обрушивалась неведомой разновидностью радиации. Потоки новостных лент и гигантские вспыхивающие заголовки «Угроза „аль-Вакии“ по-прежнему сильна…» и «„Зри-соединение“ за полцены…»

Наверное, он стоял тут долго, внезапно разбуженный лепетом фонтана, удивляясь, какие длинные и светлые у него волосы — словно бы светятся в темноте, словно бы из детской сказки, которую никак не вспомнить. Потом до него дошло, что гораздо важнее другое: он не может вспомнить, где он.

Очевидно, в каком-то парке, в огромном саду некоего, заполненного тенями города. Но какого города?

Голос… невнятный и тем не менее неестественно отчетливый, звучащий как будто у него в голове. «Выбрать Манхэттен». Мужской голос, одновременно очень далекий и слишком близкий.

Что значит «выбрать Манхэттен»? Он потряс головой, стараясь разогнать туман. Случилось что-то ужасное. Наркотики, черепно-мозговая травма…

— Не помню, как меня зовут! — сказал он вслух и