Хитклиф [Лин Хэйр-Серджент] (fb2) читать постранично, страница - 2

ещё быстрее замелькала спицами, оставив предложение без ответа. Господин вернулся к созерцанию пейзажа за окном, а я, невзирая на свои душевные муки, принялась наблюдать за ним.

Ему было лет шестьдесят, рост средний, скорее худощав, чем дороден. Кожа гладкая, цветущая, щёки сияли почти юношеским румянцем. Лицо доброе, задумчивое, благожелательное… Однако очертания рта и подбородок выдавали характер замкнутый, обращённый в себя, мелочно-внимательный к собственной особе и не интересующийся всем остальным миром. Я подумала, что он принадлежит к той породе людей, что пекутся лишь о своей драгоценной личности. Как не походил этот холодный господин на пылкого Учителя, которого я оставила по ту сторону Ла-Манша!

Мои размышления прервал проводник, вошедший проверять билеты. Проводник сверил со списком мой билет, потом билет седовласого господина. Но вот очередь дошла до пожилой дамы, и в нашем до сих пор безмятежном путешествии произошла маленькая заминка. Проводник долго изучал билет нашей соседки и наконец сказал:

— Прошу простить, мэм, у вас билет до Ипсуича.

— Разумеется, молодой человек. Я в Ипсуич и еду! — презрительно отвечала почтенная леди, не переставая кивать в такт движению спиц.

— На этом поезде вы туда не доедете. Мы следуем до Лидса через Рагби и Дерби.

Она подняла глаза.

— Вы грубиян, и я пожалуюсь вашему начальству. Это ипсуичский поезд.

Проводник пожал плечами.

— Как желаете, мэм. Только через пять минут у нас остановка в Лутоне. Если сойдёте там и перейдёте платформу, то поспеете в Лондон к отправлению ипсуичского поезда.

И он двинулся дальше.

Упорствующая в заблуждении дама продолжала вязать. Мы с попутчиком обменялись встревоженными взглядами — если мы не примем самых спешных мер, то чуть позже окажемся в маленьком купе с разъярённой фурией.

— Извините, мадам, — джентльмен наклонился к соседке, — забота о вашем благополучии вынуждает меня к вам обратиться. Этот поезд и впрямь следует в Лидс; я сам туда еду.

(Значит, нам с ним суждено провести вместе несколько часов.)

Старушка отложила вязание и сердито уставилась на него поверх очков.

— Но мне надо в Ипсуич.

— Тем не менее это ночной поезд в Лидс.

Я согласно кивнула.

— Дайте-ка мне взглянуть. Что вы там ему показывали, — недоверчиво сказала дама.

Мы торопливо полезли за билетами, поскольку поезд уже замедлял ход. Потянувшись за своим билетом, который проводник положил на полочку у меня над головой, я уронила книгу. Она со стуком упала с моих колен на пол. Это была драгоценная книга — прощальный дар того, кто остался в Брюсселе… Я наклонилась за ней. К несчастью, то же самое сделал и джентльмен напротив.

Мы с размаху треснулись лбами. Мои очки и его трость разлетелись в стороны; мы оба одновременно схватились за ушибленные лбы.

Боль была пустяковая; в обычном расположении духа я бы только рассмеялась, но сейчас что-то во мне сломалось — рухнуло каменное вместилище моего горя.

Я разрыдалась: как ни старалась, я не могла остановить слёзы. Джентльмен, забыв о своей боли, бросился утешать меня. Однако его извинения и соболезнования только усилили мои рыдания; я так стосковалась по человеческой доброте, что такой подарок от незнакомца скорее причинял боль, нежели утешал.

— Я искренне встревожен, — сказал он наконец, обмахивая меня носовым платком. — Боюсь, вы серьёзно пострадали. Я оставлю вас совсем ненадолго, только позову кого-нибудь на помощь, может быть проводника.

— Нет! Нет! Не надо!

Мысль, что кто-нибудь ещё увидит мою слабость, проникла в сознание и помогла мне взять себя в руки. Чуть успокоившись, я поняла, как глупо вела себя, и мне стало стыдно. Это окончательно меня отрезвило. Я вытерла глаза.

— Пустяки. Сама не понимаю, что со мной случилось. Извините; я вела себя глупо.

— Глупо или нет, но кое-чего вы добились.

— Чего? — спросила я, надевая очки и отбрасывая с лица волосы.

Он молча указал на соседнее место. Оно опустело. Старушка, то ли возмущённая моим недолжным поведением, то ли по каким-то более загадочным причинам, отрясла прах нашего временного жилища со своих ног и убралась вместе со всеми пожитками.

Я невольно улыбнулась. Ободрённый, попутчик продолжал:

— Ваши доводы пошли ей на пользу. — Он указал за окошко, где ветер раздувал юбки пожилой дамы, которая в сопровождении носильщика следовала к лондонской стороне перрона. — Благодаря вам она попадёт в Ипсуич, как собиралась.

— Спасибо, сэр.

— Не за что. А вы, похоже, пережили нервное потрясение, понесли тяжёлую утрату. Нет, не затрудняйтесь объяснять. Осмелюсь предположить, что я вас понимаю. — Он указал на свой траур. — Я слишком хорошо знаком с сокрушительными ударами жестокой судьбы, чтобы не угадать их действия в другом человеке. Но позвольте представиться. Пережитое сейчас испытание сделало нас старыми друзьями. Я — Чарльз Локвуд, из Лондона и Кента.

— Я — Шарлотта Бронте из Йоркшира,