«Окопная правда» Вермахта [Джерри Краут] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

человечества. «Я не офицер Генерального штаба и не военный специалист, взирающий на войну исключительно глазами тактика, — отмечал в декабре 1941 года немецкий пехотинец Курт Фогелер. — Но я — человек, испытавший на себе войну как простой человек». А фельдмаршал Арчибальд Уэйвел писал известному военному историку Б. Лиддел-Гарту так: «Если бы у меня было время… изучать военные действия, я бы, пожалуй, сосредоточил внимание почти целиком на «военной действительности», на влиянии усталости, голода, страха, недостатка сна, погоды… Принципы стратегии и тактики… до абсурдного просты. Именно реальная обстановка делает войну таким сложным и тяжелым делом, но историки обычно ею пренебрегают».

Джон Киган говорил примерно о том же, утверждая, что остаются области на стыке социальной и военной истории, которые историками практически не исследованы. Одной из таких областей является военная история «снизу», война с точки зрения простого солдата. В конце концов, как заметил Вольфрам Ветте, вооруженные силы Германии в годы Второй мировой войны насчитывали почти двадцать миллионов человек, из которых менее 1 процента были офицерами в узком смысле этого слова (то есть носили звание майора и выше). Подавляющее большинство оставшихся, 99 процентов вермахта, не относившихся к «элите», составляли рядовые, унтер-офицеры и младшие офицеры. Эти люди происходили из разных социальных, экономических и образовательных слоев, но общим для них было то, что войну они провели на нижнем уровне, где проблемы повседневной жизни обретают пугающую конкретность. Чтобы понять подлинную войну, какой она видится снизу, историку необходимо нарисовать портрет безымянного пехотинца и изучить его двоякую роль — преступника и жертвы одновременно. Как преступники, не важно, преднамеренно или нет, эти обычные люди составляли огромную машину разрушения, готовую и стремящуюся убивать и разрушать ради достижения целей кровожадного режима. Как жертвы они каждый день сталкивались с физическими трудностями, психологическим грузом и нередко сокрушительной боязнью смерти и убийства, которые составляют повседневную жизнь любого солдата, участвующего в боевых действиях. Политическое руководство видело в них лишь средство для достижения целей нацизма (личность должна умереть, лишь бы жил народ). Пожалуй, наиболее странным из страхов пехотинцев была боязнь достигнуть окончательного успеха и умереть, став павшим героем. «Нет более горькой смерти, — писал в своем дневнике один пехотинец, — чем смерть героя». В другом месте он же задавался вопросом: «Является ли, таким образом, геройская гибель идеалом нашего мира?»

Прошлое нередко наполнено легендами, и тем более ярко это свойство проявляется, когда имеешь дело с событиями масштаба Второй мировой войны. Историку не под силу полностью восстановить картину жизни обычного пехотинца. Он может лишь стремиться к тому, чтобы предельно точно нарисовать картину драмы в стремлениях и восприятии людей, впитать в себя жизненный опыт других и показать на его основе честную и взвешенную точку зрения. «Сегодня, просматривая в иллюстрированных журналах военные фотографии, — писал один солдат, — я сразу же замечаю: на них изображено что угодно, кроме сущности войны». «Внешне, как ее показывают в еженедельной кинохронике, солдатская жизнь кажется прекрасной и очень романтичной, — отмечал еще один простой солдат в письме родителям. — Но как же быстро эти иллюзии и заблуждения рассеиваются неприкрытой действительностью».

Клаус Хансман дал великолепное описание «неприкрытой действительности», с точки зрения обычного солдата:

«Сквозь дождь на нас глядят тугие, словно из глины, палатки, а мы торопливо копаем ямы в заболоченном поле… Перед нами… серая пустошь, при виде которой становится одиноко… Двое часовых, подняв воротники и втянув головы в плечи, расхаживают взад и вперед… Все вокруг замирает, словно под тяжестью вечернего тумана… который проникает под шинель, леденя тело. Мы быстро соединяем две палатки и накрываем ими блиндаж… Бросаем свои вещи в яму… В темноте мы сгрудились и прижимаемся друг к другу. Кто-то зажигает свечу… Вскоре мы уже жуем черствый хлеб с вечным соленым консервированным мясом… Мы так устали, что не можем даже думать… Рассвет освещает наши почерневшие от дождя шинели и разбухшие сапоги с налипшей на них глиной и соломой. Мы очищаем… грязь с брюк и сапог ножом…

Давящая тишина. Потом кто-то со вздохом начинает:

«Только бы поскорее закончилась вся эта затея!» Земля холодит наши спины, прижатые к стенкам. В дыму… другой голос, который кажется странным образом искаженным темнотой: «Вот бы хоть ненадолго забыть обо всем!..»

От этих слов в душе расходятся волны, словно крути на воде от брошенного камня… «В войне всегда расплачивается простой народ…» Дыхание и суматошные сны становятся глубже, мы прижимаемся друг к другу, чтобы хоть немного согреться. И так мы лежим в самых жалких условиях».