Тени в апельсиновой роще [Меджа Мванги] (fb2) читать постранично, страница - 3

манера — посмеиваться после каждого слова. — Как делишки, старина? Отчего бы тебе не навестить нас в Нью-Йорке?

— Работы по горло, Джо, — ответил Аль Хаджи тусклым голосом.

— Побереги себя, Эл, — заверещала мембрана. — Устрой себе отпуск. Нам еще внуков надо в люди вывести.

— Какой уж тут отпуск, — вздохнул Аль Хаджи. — Разве что на рождество...

— Непременно, Эл, — настаивал Счастливчик Джо, — слишком много работать вредно.

Аль Хаджи что-то промычал в ответ.

— Ну а как Мэри себя чувствует? — Джузеппе наконец перешел к делу.

— Она в пути, — ответил Аль Хаджи.

— Снова Монровия?

— Нет, на этот раз Рио.

— Что еще за новости?

— Родственничек присоветовал.

Делори сделал паузу, Аль Хаджи, напрягшись, ждал.

— Почему Рио? — повторил Делори, словно рассуждай вслух.

— Расспроси Артура, — ответил Аль Хаджи, — он все про это знает.

— О'кэй, — сказал Делори. — Жарко сейчас в Найроби?

— Жить можно.

— В Нью-Йорке как в печке. Двадцать лет такого не было. Представляешь, Эл, двадцать лет! — повторил Делори. — Ну а в Найроби как?

— Тут все в норме.

— Ты уверен?

— Абсолютно уверен.

— Никаких проблем?

— Никаких.

Делори, помолчав, сказал:

— До меня дошло, будто тебе никак не удается назначить свидание белой даме.

Счастливчик Джо был соткан из противоречий, у него то и дело менялось настроение. Рассказывали, будто еще в ту пору, когда он пробивался наверх, однажды он долго острил в разговоре с закадычным другом, желая его рассмешить. Когда же тот наконец захохотал, Джузеппе выстрелил ему в рот.

— Я как раз этим занимаюсь, — ответил Аль Хаджи.

— Занимаешься? — Счастливчик Джо уже не посмеивался. — Что за ерунда, Эл? Если занимаешься, то где же результаты?

— Возникла небольшая заминка. У Джумбо (Джумбо — слон (суахили).) разболелись зубы, он сильно потерял в весе.

Несмотря на разделяющие их семь тысяч миль, Аль Хаджи знал, о чем думает Делори. До него донесся вздох — словно высоченная океанская волна разбилась о коралловый риф.

— Худо ему? — спросил Джузеппе.

— Не очень, — ответил Аль Хаджи.

— Полиция?

— Вроде того. Егеря. Но пусть тебя это не волнует. Решительно не о чем беспокоиться.

— Сам справишься?

— Конечно.

— Уверен?

— Абсолютно.

Делори задумался.

— Если потребуются мускулы, сразу дай знать. Слышишь? Несколько первоклассных парней пухнут тут от безделья.

— Управлюсь своими силами, — заверил его Аль Хаджи.

— Не тяни с этим. Мы не можем ждать год. — И Делори повесил трубку.

Аль Хаджи с тоской подумал о Нью-Йорке. Он покинул его шесть лет назад, всего на полчаса опередив агентов ФБР, которые разыскивали его по целому ряду серьезных обвинений: оскорбление действием, вымогательство и — наиболее непростительное прегрешение в глазах американского министерства юстиции — уклонение от уплаты налогов. Даже изменив до неузнаваемости свою внешность и присвоив чужое имя, Аль Хаджи не рискнул бы объявиться в Нью-Йорке — у ФБР невероятно долгая память.

Запихнув бухгалтерские книги обратно в сейф, он захлопнул дверцу, подвинул камин на его обычное место. Раскурил сигару, хлебнул из стакана виски и зашагал по мягкому ковру.

Пошагав из угла в угол несколько минут, он потушил сигару, растянулся на кушетке и смежил глаза. Он не спал почти тридцать часов кряду, и усталость взяла наконец верх.

Не прошло и часа, как его разбудила жена.

— Шел бы в спальню, дорогой, — сказала она, разглаживая морщины у него на лбу.

— Который час? — спросил он.

— Четыре утра.

Мими было тридцать лет, удивительно грациозная африканка, уроженка Момбасы. Аль Хаджи познакомился с ней, отдыхая на побережье Индийского океана. Они повенчались, как только завершилось строительство роскошной виллы «Апельсиновая усадьба».

Их совместная жизнь не была безоблачной. Он был, что называется, крепкий орешек, тертый калач. Она же отличалась душевной мягкостью и не одобряла его махинаций. Впрочем, ей хватало здравого смысла не навязывать ему своего мнения. Он, в свою очередь, отдавая должное ее вкусу и такту, не посягал на ее привилегии хозяйки дома. Когда момбасский кадхи в спешке обручил их, оба дали обет следовать в супружеской жизни африканским обычаям. Ей не полагалось присутствовать при деловых встречах, заговаривать с мужем первой и отвлекать его от работы.

Аль Хаджи, достиг многого, но в его положении необходимо вникать во все, никому не верить на слово. Измена или оплошность подчиненного могли стоить ему не только свободы, но и жизни.

Протянув руку, он коснулся щеки жены.

— Иди ложись, — мягко сказал он.

Прозрачная ночная рубашка обнажала ее прелести, ни один мужчина не остался бы к ним равнодушным.

— Не пойду без тебя. Одной мне не спится.

— Прими снотворное.

Она гладила его по лицу, пробегая пальцами по бровям, черной щетке усов над верхней губой.

— Пойдем, Эл.

— Господи! Разве ты не видишь — я работаю!

Мими