Унесенные страстью [Кейси Майклз] (fb2) читать постранично, страница - 5

смей!! — завопила Эшли.

Но в трубке уже звучали короткие гудки. Эшли швырнула телефон на кровать.

— Ну, замечательно! — пробормотала она. — Просто лучше некуда!

Пять минут спустя, когда Эшли стояла перед большим зеркалом, размышляя, подходит ли зеленая джинсовая юбка к блузке в цветочек, телефон зазвонил снова.

Эшли нажала кнопку «Разговор» и, не дожидаясь, когда раздастся голос сестры, заговорила сама:

— Послушай, Мэри, я в здравом уме, дуэнья мне ни к чему, а мама, как всегда, тревожится по пустякам. Господи помилуй, я всего‑навсего ужинаю с мужчиной! Так что, если не возражаешь…

— Мисс Доусон?

— О боже! — Эшли упала на кровать. Она узнала этот голос. — Откуда у вас мой телефон?

— Из телефонной книги, мисс Доусон, — промурлыкал в трубке бархатный кошачий баритон. — «Э. Доусон». Напрасно вы так записались. Не «мисс», не «миссис», а «Э. Доусон». Этот инициал ясно выдает в вас одинокую женщину, которая не хочет, чтобы ее считали одинокой. А кто такая Мэри?

Свободной рукой Эшли заправила за ухо прядь медно‑рыжих волос.

— Моя младшая сестра. Слышите гудки по другому каналу? Могу поклясться, это она. Нет, если я не стану брать трубку, она не отвяжется. Просто поедет за мной в отель, и тогда уже я от нее не избавлюсь. А вы зачем звоните? Подумали и решили отменить ужин?

Эта мысль ее вовсе не обрадовала, но бессердечному мерзавцу Каллахану сообщать об этом она, разумеется, не собиралась.

— Отменить? Ни за что!

По голосу Эшли поняла, что Каллахан улыбается.

Широкая улыбка открывает крепкие белоснежные зубы, веселые морщинки лучиками разбегаются от чудных глаз… Что, черт возьми, он в ней нашел такого смешного?

— Мне просто подумалось, что, возможно, нам стоит встретиться где‑нибудь в другом месте. Дорогу к аэропорту сейчас ремонтируют, и здесь настоящее столпотворение — ни проехать, ни пройти. Не хочу, чтобы вы застряли в пробке. Я, знаете ли, от природы предусмотрителен.

— И от скромности явно не умрете! — усмехнулась Эшли, взглянув на часы: пожалуй, он прав, в такое время на шоссе не обойдется без пробок в несколько миль длиной. — Ладно, — кивнула она, мысленно перебирая в уме приличные рестораны в центре города. — У вас есть под рукой бумага и карандаш? Я знаю неплохой ресторанчик с баром в торговом центре: в понедельник вечером народу там должно быть немного. Готовят там очень острое Чили, и великолепное жаркое на открытом огне. Сейчас скажу, как туда добраться.

— Звучит отлично, — заметил Каллахан, когда она коротко объяснила ему маршрут. — Интересно, как там с пивом? Как вы считаете, ведь, если я не принимал болеутоляющего, пиво мне не повредит?

— Так вы не приняли болеутоляющего?

Что и кому он хочет доказать? Изображает из себя супермена, которому боль нипочем? Или ему просто лень проглотить таблетку и запить ее стаканом воды?

— Нет, Эшли. — Он явно опять улыбался. — Решил, что сегодня мне понадобится ясная голова. Я ведь намерен выяснить, за что вы меня так ненавидите.

— Я вовсе не… Боже мой, опять звонят! Наверняка Мэри. Ладно, я лучше побегу. Встречаемся в семь. Не дав ему ответить, она разъединилась, переключилась на другой канал — и как раз во время, чтобы услышать взволнованный голос Мэри:

— Никто не берет трубку! Пол, я просто не знаю, что делать! Может быть, нам с тобой поехать туда?

— Не надо! — очень твердо вмешалась Эшли. — Не надо вам с Полом никуда ехать. Я просто иду поужинать с пациентом — ни больше, ни меньше. Знаешь, Мэри, маме пора уже успокоиться. Дай ей волю — она до самой смерти будет держать нас на коротком поводке!

В трубке послышался мягкий смех сестры.

— Милая, ее можно понять. Четыре месяца назад безжалостный пират похитил одну ее дочь… Что, Пол? Хорошо‑хорошо: четыре месяца, две недели и три дня! Ох уж эти мужчины — помешаны на точных цифрах!

В трубке снова послышался смех и какая‑то возня. Судя по всему, «безжалостный пират» нежно целовал Мэри сзади в шейку.

— Сама понимаешь: одна дочь навеки покинула родное гнездо, а вторая — то есть ты, Эш, — не терпела чужой опеки с тех пор, как научилась сама завязывать шнурки. Неудивительно, что маме порой становится одиноко. И потом, ведь ты никогда прежде не ходила на свидания с пациентами. Говорила, что это неэтично — или что‑то в этом роде.

— Он не постоянный пациент, Мэри, просто случайно к нам заглянул. И вообще, с каких это пор ты начала меня цитировать? А что еще сказала мама?

— Только то, что ты отправляешься на ужин в «Аэро‑вокзал» и, если не будешь дома к десяти, мы с Полом должны оседлать коней и отправиться на выручку.

Эшли хотела, было оставить это замечание без комментариев, но, поразмыслив, решила, что врать сестре не стоит. А умолчание — то же вранье. И потом, если мама объединится с Мэри и Полом, от их всепроникающего ока ничто не скроется!

— У меня изменились планы. Мы ужинаем в том симпатичном заведенышке с элем и жареным мясом, куда мы с тобой ходили на