Новый реализм [Роман Валерьевич Сенчин] (fb2) читать постранично, страница - 7


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

сразу сумела перейти на русский. - Подозревают выкидыш. Сейчас повезут в больницу...

- О, это ужасно, - выдохнула хозяйка и как-то обжигающе взглянула на Романа Валерьевича. - Извините, что так...

- Да что вы... - И он чуть было не добавил - "наоборот". - Что вы. Всяко бывает.

- Как? Я не совсем поняла.

- В жизни многое случается.

- О, да!

Серая кошка встала на дыбки, принялась точить когти о джинсы хозяйки. Мурчала. Хозяйка совсем по-русски согнала ее:

- Кыш!

- А кошки у вас бельгийские? - спросил Роман Валерьевич. - Оттуда привезли?

- Нет-нет. Эта - здесь. Такой комочек нашли в парадное. Теперь - красавица. А та из Санкт-Петербург везли. Мы один год назад приехали из Санкт-Петербург.

- М-м, красивый город.

- О, да!

Во время их разговора Наталья Алексеевна что-то говорила остальным. Может, переводила.

- Я хотела спросить, я не совсем поняла... - Хозяйка сделала полшага к Роману Валерьевичу, и оказалась так близко, что захотелось ее обнять, притиснуть. - Новый реализм, это совсем как было? Это но фикшен?

- Да нет, - Роман Валерьевич осторожно поморщился, - нет. Понимаете... - Рассуждать о литературе сейчас казалось нелепым, но что делать. - Понимаете, основа у нового реализма документальная, но форма вполне художественная. Что-то додумывается, какие-то факты меняются местами. Понимаете?

- Да, почти. Я читала вашу новеллу о службе. Об армий.

Роман Валерьевич уточнил:

- Которую Наталья Алексеевна перевела? - У него было несколько рассказов о своей службе в пограничных войсках.

- Да, да. Эта... И вот... И правда ли, что в вашей армий так? Так ужасно. Беспросветность. Невыносимо.

Роман Валерьевич про себя усмехнулся: "Какие слова знает сложные". А вслух изумленно воскликнул:

- Что же там невыносимого? Дедовщины нет, никто не погибает. М-м... Простите, я забыл, как вас зовут.

- Нинка.

- Нина?

- Да, это по-русски Нина, а на флэмиш - Нинка.

Роман Валерьевич замялся:

- А как лучше называть?

- Лучше - Нинка. Я так привыкла.

- Хорошо. Так вот. - Роман Валерьевич настроился подробно объяснить, что в его рассказе нет ничего невыносимого, а просто описаны сутки жизни на пограничной заставе. Обыкновенные двадцать четыре часа без чепэ, нормальные, не самые плохие из семиста тридцати...

Да, только настроился, подобрал аргументы, вспомнил факты настоящей невыносимости, но тут в прихожую медленно втекла процессия. Врач вел под руку согнувшуюся румынку, за ними - врачиха с чемоданчиком.

Женщины торопливо стали прощаться, что-то ободряюще говоря; снова слышалось это заклинающее:

- Ана... Ана...

Роман Валерьевич тоже посчитал нужным подать голос:

- До свидания, выздоравливайте.

Румынка измученно улыбнулась, пробормотала неразборчивое. Кажется, извинялась.

Проводив ее, и остальные засобирались. Как-то суетливо обувались, неловко натягивали плащи и куртки... Эта непритяность с румынкой выбила из колеи, и Роман Валерьевич чувствовал, что устал. Даже спать захотелось.

Пошел в гостиную за сумкой, глянул на диван и поежился - на кремовой обивке бурело пятно крови. Отвел глаза, взял сумку... Жалко диван - или чехол придется менять, или целиком выбрасывать. Скорей всего выбросят. Как на нем сидеть, помня, что он пропитан кровью. Тем более - любовью заниматься.

Быстро вернулся к дверям.

- Нинка, вы по-русски читаете?

- О, так... совсем плохо.

Роман Валерьевич вытащил книгу.

- Вот, возьмите на память. Может, полистаете на досуге.

- Хорошая книга, - сказала Наталья Алексеевна. - Здесь совсем короткие рассказы. Очень выразительные.

- Как новелла про армий? - Хозяйка не принимала книгу.

- Ну, - Роман Валерьевич усмехнулся, - примерно.

- Ой, тогда я буду плакать.

- Как хотите. - Он сунул книгу обратно в сумку, нагнулся, стал обуваться.

И тут в гостиной ухнуло, тяжело плеснулась вода. Нинка прикрыла глаза ладонью.

- Щ-щит...

У потолка отвалился приличный кусок. Сантиметров тридцать квадратных. Будто гниловатые ребра, желтела деревянная решетка старинной штукатурки. Вода уже не капала, а лилась несколькими тонкими струйками на расколотый таз.

- Давайте убирать, - вздохнул Роман Валерьевич. - Кастрюли надо, банки. Сейчас до соседей снизу дойдет...

Хозяйка взглянула на него с обидой и злостью. Лицо задрожало, страшно сморщилось; и она стала выкрикивать:

- Это!.. Это новый реализм? Да? Ана. Это. Да?

- Да нет. Это уже перебор. - Роману Валерьевичу стало азартно от этих криков, приятно, как от похвал. - Это уже гротеск какой-то... Ладно, давайте убираться. Аварийку надо вызывать...

- Идите! - визгом перебила хозяйка. - Не хочу больше. Нет! Идите! Я всё сама! Я не хочу еще. Нет!

Наталья Алексеевна стала ее успокаивать, кажется, объяснять, что Роман Валерьевич не виноват в том, что произошли такие неприятности. Нинка тоже что-то говорила, но обидчиво и истерично... Вода продолжала литься.

- Ладно, Наталья Алексеевна, - не выдержал Роман Валерьевич, - я пойду. До свидания.

- Идите. Я попытаюсь ее успокоить.