2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
печь топлю. Солнце еще освещает сад, и курчавые ветви слив, выбеленные стволы, лужайка рдеют тоже, но как-то иначе. Так и подмывает сказать: духовно. Но это нелогично. В печи то же самое солнце.
Карфаген Пёрселла
Оперу не любил никогда. Но решил по совету друзей послушать «Дидону и Энея» Пёрселла, наткнувшись на русский вариант; да к тому же было и либретто. Музыке не нужен перевод, как и хорам, а вот ариям — необходим. И я следил по либретто… временами, правда, теряя нить: музыка увлекала куда-то в сторону, светлая, гимническая. Но ведь в основе трагедия: несчастная любовь Дидоны к залетному гостю Энею. Боги ему велят плыть дальше, основывать Рим. И Дидона, царица Карфагена, бросается в море.
У Пёрселла накал снижен: весть не божественная, а обманная. Колдуньям поперек горла счастье любящих, вот они и решили навредить. И навредили.
Не зная ни мифа, ни либретто, поймешь ли, о чем это?
Если вы еще отличите траурный марш от марша энтузиастов, то хор ведьм от хора доброй свиты — никогда. А хоры ведьм у Пёрселла чудесны. Но вот что поют эти милые звонкоголосые женщины: «Наша злоба темней, / чем царство теней, / и слишком ужасна / для солнца лучей».
И звучание — светоносно. Музыка даже плохие стихи преображает: «Роща над морем — девственный сад, / а рядом — гор цветной наряд». Уф… Или: «В жёлтом песке — солнечный свет. / Прошёл олень, унёс тающий след». Но когда эти грубые нити вплетаются в ткань музыки Пёрселла, олень сияет и кажется пришедшим из видений пророков (хотя оленей они и не видели), а след его искрится в воздухе еще долго — перед твоим взором.
Дух музыки этой оперы барочный, дух Европы XVII века. И когда звучат хоры, представляются готические соборы. Но, странно, вместе с тем из музыки восстает Карфаген, город, плывущий в жарком воздухе страсти, на берегу слепящей синевы. И некое средоточие античного мифа вдруг обнажается — ты можешь коснуться этой глубины. Как это удается Пёрселлу?
Заключительный хор подобен последней строке Данте, расходящейся концентрическими кругами: «Любовь, что движет солнце и светила». Правда, на самом деле у хора немного другие слова, но смысл тот же. Звезды и солнце над Карфагеном Пёрселла движимы той же силой. И, в общем, обязательно ли знать слова? В Карфагене Пёрселла…
Нота «синь»
Ветер. По цветущему саду пролетают сороки.
На полу у кресла трепетание солнечных теней, как будто под ногами вода. Сквозь садовые ветви высоко звучит нота «синь». Ну вот чем заканчивается житье одинокое в музыкальной избе — новыми нотами. Кажется, вчера я перебрал с дядькой Сергеем. Он приходил в гости, принес бутыль мягкого крепкого хлебного самогона. Играли в шахматы, спорили. О чем?.. О теории относительности. Сейчас никак не могу вспомнить, кто и что отстаивал. В шахматы дядьку трудно обыграть, он участвовал в первенствах, когда был молод. Теперь живет в деревне, держит корову, лошадь. Перед его домом зеленеет кедр, единственный на всю деревню.
Пью крепкий чай. Смотрю в окно, слушаю эту длящуюся тягучую глубинную ноту. Пора заканчивать, возвращаться в город. Так я и не смог здесь ничего написать. Но зато много слушал, смотрел…
Не знаю, отыскал ли то, на что надеялся, отправляясь сюда. Видел ли сад радости и печали? Может, во сне, в нетрезвых обрывках. Мне всякие снились здесь сны, я предпочел оставить их при себе. Как-нибудь в другой раз.
Иногда взгляд в окно дарил неожиданные картинки, я слышал какие-то голоса: птиц и людей.
Возможно, сад радости и печали горит иными красками и поет совсем другими нотами, и здесь, на этих дорогах, к нему не приблизишься.
Кода: вкус будущего
А уже и к саду и дому в Барщевщине не подойдешь. Так получилось. Обычные дрязги житейские, старая история. Брат продал все — и сад и дом. Новый владелец снес дом, выкорчевал яблони, спилил Глухаря со всеми его цыганскими сережками. Все это и вправду было уже старым, дряхлым, хотя, наверное, еще и могло постоять. Деньги пошли на строительство коттеджа в другом месте. Судиться с братом я не захотел. Есть вещи, которые нельзя отсудить.
Но и нельзя повредить, что-то с ними сделать, выкорчевать или продать.
Вспоминаю, как в разгар солнечного апрельского дня, сидя в доме и слушая Шнитке (Кончерто гроссо № 3), внезапно заметил крошечную звезду на яблоне. Привстал, переменил точку зрения, подумав, что, может, какой-то дефект оконного стекла. Нет, алмазный огонек не исчез. Приблизился к окну. Оказывается, вся яблоня в каплях света. Дослушал музыку и вышел на улицу. На земле под яблоней валялась шелуха почек. А из завязей высовывались листки. И на них и сверкали капли, огоньки. Попробовал один. Странный, прозрачный вкус, и даже какой-то аромат почудился.
Вот этот неотчетливый аромат, скорее даже веяние чего-то я успел ощутить, вернувшись в город и начав слушать пьесу для арфы, флейты и виолончели Софьи Губайдулиной «Сад радости и печали». По моей просьбе на одном сайте выложили эту музыку.
Последние комментарии
22 часов 13 минут назад
22 часов 31 минут назад
22 часов 40 минут назад
22 часов 41 минут назад
22 часов 44 минут назад
23 часов 2 минут назад