Черта прикрытия [Иэн Бэнкс] (fb2) читать постранично, страница - 3

Книга 175407 устарела и заменена на исправленную


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

припомнить, каковы размеры оперной сцены. Она бывала здесь с Вепперсом сотни раз — как элемент антуража, как военный трофей, ходячая памятная медаль, символ его коммерческих побед. Она должна была помнить. Но ей не приходило на ум ничего, кроме восторга: перед яростным светом, глубиной и головокружительной сложностью сценических декораций, физическими эффектами, создававшимися серией потайных дверей и канатов, дымовых машин и фейерверков, громоподобным оглушающим звучанием скрытого оркестра и роскошно одетых певцов, транслировавшимся через вживленные микрофоны. Все это было как смотреть кино на голоэкране ошеломляющих размеров, но с комичными ограничениями просмотра — только под этим углом, с такой глубиной резкости пространства, на таком расстоянии от места действия. И, разумеется, без всякой возможности мгновенно изменить точку просмотра и масштаб, как на обычном экране. Конечно, в опере были установлены камеры, наведенные на основных участников спектакля, а по краям сцены — трехмерные боковые экраны, показывавшие их во всех подробностях, но все же зрелище было неизбывно патетическим и до горечи реальным, может, и оттого, что она всегда помнила, сколько сил, времени и денег в него вложено. Будь она богата и знаменита, ей показалось бы весьма странным не получать удовольствия от такого кино или же, по крайней мере, не иметь никакого выбора при просмотре и при этом продолжать финансирование съемочного процесса. Ей было невдомек, в чем тут соль, а вот Вепперс от этого, казалось, получал искреннее удовольствие.

— Четыре!

Лишь много позже, когда выходы в свет стали регулярными, и она кое-как приспособилась к социальной жизни, привыкла выставлять себя напоказ, стало ей понятно, что сама опера — не более чем фоновая картинка, а истинное представление происходит в зрительном зале, на сверкающих свежим лаком лестницах, под закругленными сводами высоких светлых коридоров, под нависающими канделябрами в отделанных с поистине дворцовой роскошью парадных, вокруг ломящихся от яств столов в ослепительно роскошных салонах, в абсурдно просторных комнатах отдыха и туалетах, в передних рядах партера и частных ложах — везде, только не на самой сцене. Сверхбогачи и сильные мира сего полагали только себя истинными звездами, а настоящий смысл представления заключался в их прибытии и отъезде, сплетнях, которыми они сопровождались, попытках войти в доверие и завязать дружбу или партнерство, предложениях, предположениях, подсказках — во всем, что творилось в публичных помещениях этого массивного здания.

— Кончай с этой мелодрамой! — заревел Вепперс. В его голосе вновь послышался нарастающий гнев. — У тебя был шанс, Ледедже, но ты им...

— Господин! — негромко крикнула она в его направлении, но по-прежнему глядя прочь, туда, куда все это время кралась.

— Что это было?

— Это она?

— Лед? — крикнул Джаскен.

— Господин! — жалобно вскричала она в ответ, по-прежнему не так громко, чтобы это тянуло на вопль, но в то же время пытаясь создать впечатление, будто все ее силы вложены в этот крик. — Я тут! Я согласна. Простите меня, господин. Я приму любую кару, какую вам будет угодно на меня наложить.

— Да уж, непременно примешь, — промурлыкал Вепперс себе под нос и продолжил уже другим тоном: — Тут — это где? Где ты?

Она подняла голову, направляя звук в огромные темные пространства наверху, где, подобно сложенным в колоды картам, маячили ненужные сейчас декорации.

— На колосниках, господин. Почти на самом верху, я думаю.

— Разве? — подозрительно переспросил Джаскен.

— Ты ее видишь?

— Нет, господин.

— Покажись, маленькая Ледедже! — проорал Вепперс. — Покажи нам, где ты стоишь! У тебя с собой хоть фонарь-то есть?

— Э-э, гм, минуточку, господин, — ответила она по-прежнему вполголоса, обратив лицо кверху. Она ускорила передвижение по карнизу. В ее мозгу полыхала воображаемая картинка сцены, занавеса и декораций. Все, что здесь было, казалось огромным, непропорционально удлиненным. Она, наверное, и половины пути не одолела.

— У меня... — начала она и позволила голосу постепенно затихнуть. Так можно выгадать еще пару мгновений, пока у Вепперса совсем крыша не поехала от ярости.

— Главный управляющий сейчас с доктором Сульбазги, господин, — доложил Джаскен.

— Сейчас?

Вепперс, судя по голосу, окончательно вышел из себя.

— Главный управляющий встревожен, господин. Ему, вероятно, хотелось бы узнать, что творится в опере.

— Это моя блядская опера! — громко и четко произнес Вепперс. — Ладно, пускай. Скажи, что мы ищем забравшегося в здание бомжа. Пусть Сульбазги включит все лампы, и мы поступим так же. — Мгновение тишины, и он прибавил раздраженно: — Когда я говорю все, это значит все лампы!

Вот дерьмо, подумала Ледедже. У нее перехватило дыхание, и она заспешила дальше по карнизу, чувствуя, как он лениво покачивается под ее ногами.

— Ледедже, — крикнул Вепперс, — ты меня слышишь,