Письмо из Солигалича в Оксфорд [Сергей Яковлев] (fb2) читать постранично, страница - 4

рейсы нет до середины января. Так что можно было недели на три застрять в Хитроу. Уж они постараются, чтобы все было именно так. И что значит - учинить скандал? Формально я не прав: сам купил дорогой билет, сам притащился с невообразимым багажом... Здесь Британия.

Наконец, меня ждут дома. Жена уже втиснулась в промерзший автобус и едет в Шереметьево, чтобы торчать там час, другой, третий - пока посадка, пока прибудет багаж, пока досмотр... Что она подумает, если не найдет меня? Когда и как я смогу ей все это объяснить?

Возражений было так много, что я не додумался до самого простого: ведь мой багаж останется при мне. И завтра, и через три недели. Разве что съем с голодухи виноград с апельсинами да сгрызу шоколад.

Признаться честно, дорогая моя, в моей голове бродила время от времени еще одна мысль. Ах, вы не хотите вывозить меня из Англии? Что ж, вам же хуже. Это совпадает и с моим желанием. Если расходовать на еду так же умеренно, как я делал это до сих пор, оставшихся у меня фунтов стерлингов хватит еще месяца на три. Спать буду в аэропорту или где придется. Англия - не слишком морозная страна. Поверьте, в любом случае мне здесь будет не хуже, чем дома. Когда-нибудь вы поймете это и, может быть, отправите меня домой на казенный счет. А может быть, я получу вид на жительство и останусь тут навсегда.

Это была своего рода игра воображения - многим знакомая отчаянная игра, когда свешиваешься с балкона на двадцатом этаже и хочется нырнуть вниз.

И вот тут-то меня окликнули на чистейшем русском. Вы помните худого, нескладного молодого человека, обедавшего с нами однажды в колледже Св. Антония? Меня с ним познакомил тогда, помнится, профессор Смолянский. (Забавный старик! Он все спрашивал, ходит ли нынешняя молодежь в церковь, как будто в этом спасение России...) За кофе мы перекинулись несколькими фразами, я узнал, что юноша преподает историю в одном из наших провинциальных университетов и приехал в Оксфорд поработать в архивах, но не запомнил даже его имени. И вот теперь он шел ко мне через весь зал, размахивая длинными руками и застенчиво улыбаясь. Он летел домой тем же рейсом! И на плече у него болталась всего одна сумка!

Договаривались на ходу. Олег (так его звали) берет на себя рукопись с книгами и два моих пакета. Мне казалось вернее подойти к старой знакомой, которую я почти уже разжалобил, но там армянская семь взвешивала с полдюжины добротных импортных чемоданов и несколько картонных коробок, разбираясь с доплатой, и Олег потянул меня к соседней, свободной, стойке. Регистрация заканчивалась.

Здесь только книги, - зачем-то сказал Олег, положив на весы свою сумку и часть моего багажа.

Стрелка весов прыгнула к сорока. Никогда бы не подумал, что его сумка была такой тяжелой!

- Это невозможно, - сказала рыжая девушка-регистратор.

- Это невозможно, Олег, - повторил я вслед за ней по-английски. - Мы с ним едем вместе, девушка, вот в чем дело. Поэтому я возьму часть его багажа. О'кей? Мы ученые люди, русские философы. Нам нужно вернуться домой.

На весы легли мой чемодан и все пакеты. Сумка осталась у меня.

Казалось, пауза никогда не кончится. Армяне благополучно заплатили за свой багаж и освободили соседнюю стойку. Знакомая регистраторша глядела оттуда синим взором в мою сторону, но как будто сквозь меня, словно я стал прозрачным. Она о чем-то глубоко задумалась. Рыжая глядела на нее. Мне почудилось, что они давно в сговоре. Сейчас все должно было решиться.

- Поставьте на весы вашу сумку, - сказала рыжая.

- Пожалуйста, - угрюмо ответил я. - Только я все равно возьму ее с собой в салон. Там зонтик и другие необходимые мне в полете вещи.

Моя судьба была предрешена.

- Это невозможно, вынесла ожидаемый приговор рыжая.

Самое плохое, что у нас не осталось ни минуты для маневра. Где-то в глубине холла уже закрывали двери, пропуская последних пассажиров.

- Что, мы не сможем улететь?

- Нет.

Теперь задерживал Олега: он рисковал из-за меня остаться. Я плохо сознавал ситуацию. Например, до меня еще не дошло, что мой сверток с рукописью и книгами уже улетел в багаже Олега.

- По меньшей мере, - сказала рыжая, металлически чеканя звуки (о, как я ненавидел в это мгновение английскую речь!), - по меньшей мере сдайте в багаж сумку.

Но там зонтик!

- С такой большой сумкой в салон нельзя.

У нас нет денег!

- Ну хорошо. Вы можете сдать сумку в багаж?

Могу. А дальше?

- Идите на посадку.

- Что? Со всеми моими пакетами?!

Олег уже ушел вперед и подмигивал мне издали.

Да, пожалуйста.

- И ничего не надо платить?!

- Вам же нечем платить!

- Постой, - окликнул я Олега. Тяжелый рулон с газетами все стоял у соседней стойки, где я его бросил. Под взорами обеих женщин я вернулся и прихватил его под мышку (руки были заняты).

- Теперь можно, - бессмысленно бормотал я, нагнав Олега. - Теперь уже все можно...

- У нас новая собака, - осторожно сказала жена, когда мы шли от станции к дому. - Ты знаешь?

Это была невинная игра. Мы просто были рады, что мое возвращение и наша встреча