Новый мир, 2009 № 03 [Мария Семеновна Галина] (fb2) читать постранично, страница - 5


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

волжского разлива. Девятиэтажка, где жил старик, с горы была видна как на ладони, прямая, квадратная, похожая на поставленный на бок серовато-белый силикатный кирпич.

Тропинка петляла по пустырю, изрытому круглыми, похожими на метеоритные кратеры ямами, заросшими степной травой, дальше вела к видимому уже с края горы дачному поселку, полупрозрачным рейчатым заборам, разномастным домикам, черной, жирной, грубо перекопанной с осени земле. На пустыре когда-то добывали желтый глинистый камень, строили из него Рокотовку. Незадолго до войны проложили магистральный, до самой Москвы, газопровод, качали по нему только что открытый в заволжских степях газ. За пятьдесят лет газовые месторождения в Заволжье иссякли, газопровод лежал в земле пустой. Для того чтобы выпускать случайные, без давления скапливающиеся газы, торчал на краю склона отводной патрубок — две разнокалиберные трубы: та, что потолще, прихотливо изогнутая, заканчивалась большим газовым вентилем с рукоятями, похожим на корабельный штурвал, другая, прямая как свеча, имела в высоту метра два с небольшим и устремлялась в небо. Газовое сооружение было огорожено сеткой в стальной раме, что-то вроде прозрачной будки с дверью, но без крыши. О законсервированном газопроводе заботились: раз в год, поздней осенью приезжала на склон машина, трубы и ограду красили серебрянкой. В пустых газовых трубах завывал частый на открытой со всех сторон макушке горы ветер. Иногда вследствие каких-то подземных катаклизмов в трубах начинало шуметь и клокотать, струился в небо прозрачный, словно с кончика сигареты, дымок, возле серебристой ограды пахло, в точности как на кухне, газом.

Проходя мимо газовых вентилей будки, старик прислушался: нет, в этот весенний день земные недра вели себя спокойно. Зеленела на пригорках свежая травка, поверх нее валялись желтые, вывернутые ветром одиночные камни. Ныряя в ямы, тропинка становилась мокрой и опасно скользкой. Проходя их, старик внимательно глядел себе под ноги, замечая отпечатавшиеся в мокрой глине следы сапог и две параллельные полоски: кто-то из недавно прошедших катил с собой ручную сумку-тележку. Чуть дальше плотная, тесно посаженная лесополоса, дуб вперемежку с кленом и акацией, отгораживала дачный поселок от склона, за ее черной унылой массой белела стволами просторная березовая роща. Приближаясь к лесополосе, тропинка чернела, вместо глины ноги топтали жирный лесной чернозем.

Открыв калитку своей дачи, старик по выложенной камнем и поэтому твердой в любую погоду тропинке прошел к садовому домику. Положив на порог сумку, выпрямил спину. Вздыбилась после осенней перекопки черная садовая земля, под деревьями из слоя опавших листьев торчали кое-где черные, забытые на ветке и упавшие на землю, сгнившие, едва стало тепло, яблоки. Вздохнув, старик подошел к самому краю дорожки, присел на корточки. Сыро было пока бороновать. Землю сейчас разровняешь граблями, а она засохнет, заклекнет коркой, через которую пробьются только сорняки. Зима была, в общем, мягкая: всего две или три крупные яблоневые ветки поломало снегом. Старик представил уже, как вечно перечащая ему в деле садоводства жена, объявившись на даче, будет требовать, чтобы он немедленно подвязал ветки, придется с ней спорить, объяснять, что сейчас по земле ходить нельзя: утонешь, как в болоте. Вспомнил, что жена умерла и больше перечить не будет, ощутил короткую, но острую душевную боль.

Негромко хрустнула за соседским забором сухая прошлогодняя ветка.

— Здорово, дедуль! Как живешь-то?

Старик обернулся, откашливаясь, словно спросонья. Соседка Алеся, в черных резиновых сапогах и густо-синей, сильно поношенной куртке, локти положила на разделяющий участки забор. Маленькая и тонкая, народившая двоих детей, Алеся голос имела неустоявшийся, мальчишечий. Старик из года в год, копаясь безмолвно где-нибудь на своем участке, вдруг удивлялся, прислушиваясь: что за пацан появился у соседей? Потом соображал: да это же Алеся! Голос у нее такой...

— Люся как, сильно мучилась, болела? — спросила Алеся участливо.

Старик мгновение смотрел озадаченно, удивляясь, что сам как-то не задумался об этом.

— Нет, — покачал головой. — Легко отошла.

— Ну, земля ей будет пухом, — подытожила Алеся. — Ты-то как теперь? Сад свой бросать не собираешься?

— Да зачем же бросать? — возразил, немного раздражаясь, старик. — Что я, больной или из ума выжил? Своих сил не хватит — вон, дочь всегда поможет.

— Смотри, — проговорила соседка, отходя от забора. — А то бы мы купили участок. Два рядом — хорошо.

Распалив перед домом небольшой костер (электричество в поселке еще не включили), старик вскипятил воду, заварил чай, разложил принесенные с собой хлеб, сваренные вкрутую яйца. Усмехнулся про себя: продать сад! Вообще тогда — на печь и смерти ждать. Жена была не бог весть какая помощница — руководила больше. Знала, когда сажать, удобрять, опрыскивать. Хотя она и ела-то по