Оборотни [Эдди Шах] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

польской границы. Когда в небе стали видны первые всполохи снарядов, решено было оставить испытательный полигон и уходить в Берлин, под защиту столицы.

Стало ясно, что войне конец, что впереди плен и что следует сдаваться американцам. Русские исключались, как варвары, — от них ждали самой жестокой мести.

Не умолкавшие всю ночь звуки сражения на востоке напоминали о приближении Красной Армии. Приходилось бросать Пеенемюнде на произвол судьбы: испытательные площадки и пусковые ракетные установки не имели уже никакого значения.

Прежде чем уехать на последнем грузовике, они собрали секретные папки, извлеченные из кабинета генерала Вальтера Дорнбергера, облили их бензином и подожгли. Дорнбергер, возглавлявший отдел ракет, давно уже покинул полигон, решив сдаться американцам вместе с наиболее способным из своих помощников, Вернером фон Брауном, которому было тогда двадцать один год. Бумаги, сжигаемые этой группой молодых ученых, не касались секретных технических характеристик, которые тщательно разрабатывались на протяжении последних нескольких лет. Эти сведения прихватили с собой старшие офицеры для подстраховки своей безопасности в руках американцев. В сжигаемых документах речь шла об иностранных рабочих, — завезенных в Пеенемюнде, о поляках, чехах, других славянах… О евреях. На этом забытом Богом северном полуострове использовался труд многих тысяч заключенных. Место технического триумфа Германии стало местом обреченности на смерть ее рабов.

— Заводите машину! — распорядился начальник группы управления Гроб Митцер, которому было немногим более двадцати.

Самый младший из ученых бросился к грузовику и завел мотор. Остальные сгрудились вокруг яркого костра, некоторые все еще подбрасывали в него пачки документов, другие были как бы загипнотизированы языками пламени, которое стало последним напоминанием об их неудаче.

— Проклятье политикам! — воскликнул Митцер.

— Проклятье Гитлеру! — сказал стоявший рядом с ним Хайнрих Триммлер-Шпидаль.

— Нет. Это не его вина, Хайнрих. Он делал то, что нужно для Германии. Это вина других. Тех, кто не мог равняться с ним и кто его оставил. Политиканов и генералов, негодяев, подобных Герингу, этой жирной свинье.

— Он прав, Хайнрих. Они оставили его, — присоединился к разговору Альберт Гуденах. — Боже, теперь все они разбегаются в поисках укрытий. Даже Мартина Бормана видели по ту сторону границы вместе с русскими солдатами.

— Когда? — спросил Триммлер-Шпидаль.

— На днях. Помните группу медицинских сестер, которая проходила мимо нас в Росток?

Триммлер-Шпидаль кивнул.

— Одна из них и видела его. Какая-то генеральская дочка. Она встречалась с ним раньше.

— И она сказала, что это был Борман?

— Так она говорила. И он даже не находился под стражей. Просто сидел на заднем сиденье какой-то штабной машины, в панике направлявшейся на восток.

— Что-то не верится.

— Я просто передаю ее рассказ.

— С большими «шишками» все в порядке. Все они о себе позаботились. Но что же нам теперь делать?

— Начинать все с начала, — сказал Гроб Митцер. — Как после Первой мировой войны. Имея в виду слова фюрера о том, что это тысячелетняя война. Никогда не забывайте об этом.

Внезапная вспышка выстрелов в отдалении вернула их к действительности.

— Пора, — сказал Митцер, повернулся и закричал остальным: — Забирайтесь в грузовик! Пока не поздно. Альберт, Хайнрих, сядьте в кабину со мной.

Подгоняемые яростью последних выстрелов, все бросились к грузовику.

— Это вблизи Свинужци, — сказал кто-то, ни к кому не обращаясь. — Они, наверное, уже перешли границу.

— Живее, живее! — кричал Митцер. — Поехали!

Он следил, как люди его группы забирались в кузов грузовика, армейскую машину без каких-либо отметок, которая использовалась для перевозки на полигон рабочей силы из бараков по другую сторону песчаных дюн. В машине не было скамеек, только деревянный настил. Брезентовый верх, который крепился на металлических стойках, давно был утерян.

Когда последний взобрался в кузов, Митцер закрыл задний борт.

— Держитесь крепче! — прокричал он. — Будет тряска.

Он побежал вперед и открыл кабину, где уже сидели, тесно прижавшись друг к другу, молодой ученый, посланный заводить мотор, Альберт Гуденах и Хайнрих Триммлер-Шпидаль.

— Давай-ка в кузов, — приказал Митцер водителю. — Я поведу. Я знаю дорогу.

Юноша пытался протестовать, но Митцер силой вытащил его из кабины. Тот поскользнулся и упал, а когда начал подниматься, раздался пронзительный свистящий звук, за которым последовал громкий взрыв в какой-нибудь сотне метров от них.

— Быстрее, не то из-за тебя нас всех убьют! — завопил Митцер, протягивая руку упавшему. — Живее! Живее!

Юноша зашлепал по грязи к заднему борту грузовика, а Митцер влез в кабину и захлопнул дверцу. Мотор взвыл, когда он нажал на акселератор, но машина не двинулась с места.

— Проклятье! — закричал