Чингисхан. Книга первая. Повелитель Страха. [Сергей Юрьевич Волков] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

лето…». Здорово было бы сейчас купить мороженное, присесть на скамейку под раскидистым тополем, откинуться на изогнутую спинку и насладиться покоем. Но покой нам, как известно, только снится, потому что жизнь — это вечный бой.

Я останавливаюсь на углу Щапова и Пушкина у автоматов с газированной водой. Стакан чистенькой, без сиропа — вот то, что мне нужно. В кармане бренчит мелочь, но копеек там не оказывается. Кидаю в щель троячок, автомат урчит, клокочет и плюется рассерженным верблюдом. Стакан остается практически пустым. Воды нет. Ее выпили измученные июлем сограждане. Проходящие мимо девушки смотрят на меня с сочувствием. С трудом одолеваю соблазн хватить стаканом об раскаленный асфальт и иду вниз, к Кольцу.

Я несколько слукавил, когда говорил Витьку про кино. То есть в кино-то мы с Надей сегодня идем, но до того мне нужно встретиться с одним человеком. Человек этот — «жук». Ну, или «жучок». Так блатные называют подпольных торговцев книгами. «Жучки» работают тихо, скрытно, но в отличие от магазинов, способны достать любое издание, любую книгу, хоть современную, хоть букинистическую.

Мой «жучок» — старый, лысый человечек с унылым пористым носом, нависающим над толстыми губами. Его зовут вычурно и провокационно — Соломон Рувимович. Он работает в «Доме Печати» на улице Баумана в киоске периодики. Это очень удобно для «жучка» — заказчики могут подходить под видом покупателей, листать газеты, журналы, беседовать с продавцом, не вызывая никаких подозрений.

Соломон Рувимович обещал найти для меня прижизненное издание Гиляровского. Эта книга нужна мне для курсовой. Курсовая — мой хвост, без нее об учебе можно забыть. Говорят, что дореволюционный вариант «Москвы и москвичей» содержит несколько глав, отсутствующих в советских изданиях «дяди Гиляя». Тема моей курсовой звучит несколько пугающе для неподготовленного человека: «Мещанство в русской журналистике начала ХХ века». Материалы по такой теме собирать трудно. Я очень надеюсь на дореволюционного Гиляровского и Соломона Рувимовича.

«Дом Печати» серым утесом высится над улицей Баумана. Вдали, в знойном мареве, колышатся стены и башни казанского кремля. Узкая пирамидка Сююмбеки кажется новогодней елкой, которую неведомый шутник выкрасил в кирпично-красный цвет.

Новый год… Снег, много снега! Я хочу Новый год прямо сейчас. Но вместо снега у меня под ногами мягкий асфальт. Каблуки женских туфель оставляют в нем глубокие следы-ямки. Толкнув тяжелую дверь, я вваливаюсь в прохладу «Дома Печати» как в убежище. Толстые стены этого здания, выстроенного еще до войны в модном тогда стиле конструктивизма, не пускают внутрь жару.

Я с удовольствием вдыхаю запах типографской краски, клея и сургуча. Сразу становится спокойно и уютно. Проходя мимо полок с книгами, я машинально пробегаю глазами по корешкам в поисках новинок.

Вот и киоск «Союзпечать». Соломон Рувимович, облаченный в неизменный синий халат, сквозь очки с толстенными стеклами читает журнал «Огонек». Несколько человек топчутся у витрины с газетами, но это не «клиэнты», как называет своих заказчиков «жучок» (он вообще любит «экать»), а случайные люди.

Поздоровавшись, я беру в руки свежий номер журнала «Катера и яхты». Соломон Рувимович поднимает на меня скорбные глаза и произносит, словно мы расстались минуту назад.

— Они таки выжили этого Сомосу. Прэдставляете? Я всегда говорил — помимо Кубы нам нужен еще один союзник в Центральной Америке. И вот вам: сэгодня сандинисты взяли Манагуа. Сомоса бежал в США.

Он произносит не «СэШэА», а именно «США». Соломон Рувимович увлекается политикой. Он из тех людей, которых, по выражению дяди Гоши, «Гондурас беспокоит».

Я киваю, всем видом давая понять, что поддерживаю и Соломона Рувимовича, и отважных сандинистов. Хотя, если честно, мне плевать на Никарагуа. Меня сейчас волнует Гиляровский.

— Увы, — печально вздыхает «жучок» в ответ на мой не высказанный вопрос. — Гиляровский пока не пришел.

Черт! Я едва не скриплю зубами от злости. Черт и еще раз черт! Вот ведь невезуха. Сегодня девятнадцатое июля, мне кровь из носу нужно сдать курсовую до двадцать пятого числа, а там еще конь не валялся.

— Подвели вы меня, Соломон Рувимович.

Старик трясет носом, словно собирается клюнуть меня и бормочет, не двигая толстыми губами:

— Тысячу извинэний, молодой человэк. Могу предложить уникальное издание. Ваш период, очэнь, очэнь редкий экземпляр. Один из моих клиэнтов предлагал за нэго дэсять рублей. Но вам, учитывая ваше положэние, отдам за пять.

— Что за книга? — я стараюсь, чтобы в моем голосе не звучало никаких эмоций. «Жучок» — настоящая продувная бестия, с ним нужно держать ухо востро.

— Т-ш-ш! — шипит Соломон Рувимович. — Черэз минуту на обычном мэсте…

Я киваю и иду к выходу. Покидать «Дом Печати» и выходить на улицу не хочется, но дело есть дело. Соломон Рувимович ставит на витрину табличку «Перерыв 5 мин.» и скрывается в подсобке.

«Обычное мэсто»