И раб судьбу благословил [Павел Валерьевич Басинский] (fb2) читать постранично, страница - 12


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

лосьон „Гигиена“ употребляет только внутрь?». Опять конец цитаты.


Вот тут, конечно, мы с Довлатовым вступаем на очень скользкую почву. Водка — особая тема. И для писателя. И для его главного героя — русско-советского народа. И в теме свобода — рабство она тоже играет существенную роль.

Но послушайте. Легко, конечно, объяснить все наши неурядицы водкой. Легко объяснить чурилинскую немоту, да и не такая уж она немота, вот этим самым «пристрастием». А может быть, стоит разобраться — что же она такое? И для Довлатова, и для Чурилина, и для всех нас? Пристрастие? Или страсть? Но к чему?

Вспомним еще раз — кто эти три человека, которые сидели и мирно распивали в лесу свое сокровище. Зэк, остроумно укравший трактор на запчасти в целях обогащения и притворявшийся в зоне сумасшедшим, из них, понятно, самый взрослый и нормальный. Чурилин, чуть не спаливший соляркой целое подразделение и чуть не убивший других двоих в лесу. И Довлатов, блестящий филфаковец, спортсмен-разрядник, питерский интеллигент, добровольно отправившийся в зону, чтобы тягаться с Солженицыным.

У всех что-то не так с головой, простите меня. Хотя вроде все трое — крепкие, здоровые, сильные, волевые ребята.

Но что не так-то? В водке ли этой дело?


Может быть, она, волшебная субстанция, как-то заменяет им то, что не могут дать потерянные в детстве слова? Дает некие вертикали и горизонтали, за которые может зацепиться слепая душа? Может быть, водка необходима, если нет изначальной, с детства приобретенной веры в эти главные, могучие, содержательные, священные слова? В тот язык, на котором говорят все люди? Может быть, язык их изначально сломан, и они находят его лишь в «состоянии эффекта», как говорит Чурилин?

Не знаю.


Но знаю я одно — свобода этих людей бескрайняя, беспредельная. Потому что нет никаких абсолютно слов и понятий, которые могли бы ее ограничить. И есть неудержимая страсть обретения смысла — в этой вечной бессловесности, «в состоянии эффекта». Вечные поиски смысла. Вечные попытки попробовать эту реальность на прочность. Ибо она давит, разрушает нас — лишенная смысла. Она слишком тяжела и тверда. Только слово, только оно, делает ее чуть мягче и чуть светлей.

Но где же найти эти слова? В чем?

Отвечая на заданную тему, я могу лишь констатировать, что не верю ни в рабскую покорность русского народа, ни в его любовь к начальству, ни во что-то еще подобное. Не верю я в традицию «многовекового рабства» и в «рабский менталитет», воспитанный ГУЛАГом. Нет. Все не так.

Русские люди любят праздник. Они любят забраться на крышу с ведром солярки. Любят привязать к трактору пустую цистерну. Любят напаять свинчатку на офицерский ремень — на всякий случай. И они очень не любят слова, которые говорит начальство. Потому что в них всегда есть хоть какой-то смысл, порядок и цельность.

А это непереносимо.