Ловушка для Бога [Алекс Джонс] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Хадир тяжело вздохнул, уселся за стол напротив Конана и уставился на него печальными хмельными глазами, покаянно покачивая головой: Если бы ты знал, как вовремя пришел сюда, как вовремя одернул меня, зарвавшегося и вознесшегося в непомерной гордыне! Я ведь совсем потерял голову, болтал невесть что, клялся именем Митры… Ох какие смешные и глупые слова я говорил…

Приумолкшая было в ожидании развязки компания расслабилась, зашевелилась, стряхивая оцепенение. Раздались веселые возгласы, смех, забулькало вино, перекочевывая из кувшинов в чаши, и все, то и дело подхохатывая, принялись наперебой рассказывать Конану, какие уморительные клятвы давал тут Хадир до его прихода…

* * *

Пробираясь сквозь гомонящую толпу на базарной площади и вспоминая события прошедшей ночи, Конан ругал себя последними словами. Это надо же было так попасться! В два счета Хадир выманил у него это глупое обещание, о котором наутро почему-то (о, Конан прекрасно знал почему!) знала вся Пустынька. И вот теперь он с гудящей от боли головой тащился через весь Шадизар по жаре, а Лысый, прекрасно выспавшись, наверняка похмеляется в том же «Таракане», не без удовольствия смакуя скорую весть о бесславной кончине киммерийца. Уж куда было проще припереть вчера Хадира к стенке и предложить на выбор: либо убраться из города, либо съесть немытыми собственные кишки. Так нет же, Нергал попутал ввязаться в дурацкий спор! И когда Конан поклялся выкрасть дочь наместника, Хадир, помнится, радостно всплеснул руками и громко, при всех, повторил свою клятву стать прахом у ног того, кто сумеет провернуть это дело. И, Кром свидетель, Лысый станет прахом, он таким прахом станет, ни один шакал в пустыне на него не польстится…

Солнце палило немилосердно, запахи благовоний, снеди, пота смешивались с запахом вьючных животных, продавцы и покупатели, надрываясь, перекрикивали друг друга. Озверевший от жары и головной боли Конан расшвыривал встречных, щедро раздавая подзатыльники и пинки, не разбирая, кто перед ним мелкий ли торговец, увешанный связками бус, богатый ли купец, шествующий во главе целой свиты слуг, или совсем уж ни в чем не повинный раб-носильщик с тюком шерсти на голове. Вожделенный тенистый переулок на другой стороне площади был уже близок, когда кто-то осторожно потянул киммерийца за край одежды. С глухим рычанием он обернулся, собираясь расшибить наглеца в лепешку, и еле успел сдержаться, увидев перед собой примерно на уровне собственного локтя знакомое чумазое личико. Это был Ухарта, четырнадцатилетний сирота, обретавшийся в Пустыньке с малолетства и весьма искусный в воровском ремесле. Шныряя в поисках пропитания по всему Шадизару, он знал город, как собственную ладонь, и пару раз помог Конану выбраться из очень опасных переделок.

Чего тебе? бросил варвар на ходу, продолжая пробиваться сквозь кишащее людьми пекло.

Конан, Конан, не ходи туда, слышишь? Мальчишка упрямо засеменил за ним, путаясь в полах рваного халата.

Конан, не оборачиваясь, сгреб его за шиворот, подтянул к себе:

Короче говори. Я к беседам не расположен.

Там впереди люди Эдарта, быстро забормотал подросток. С площади уже не выйти, везде стражники, во всех переулках! Ловят кого-то…

Меня это не касается.

Ты, видит Митра, думаешь, что тебя с поклонами пропустят?

Парнишка был прав: светлейший Эдарт после вчерашней дерзкой выходки Хадира наверняка получил знатный нагоняй от наместника, а теперь городская стража бегает как ошпаренная, хватая всех, кто может быть как-то причастен к делу. Ох и обрадуются же они, зацапав мимоходом Конана, на которого Эдарт давно зуб точит! Киммериец кивнул Ухарте:

Веди!

Тот, быстро оглядевшись, выбрался из толпы и нырнул в узкий проход между палатками торговцев. Конан протиснулся вслед за ним. Они быстро шли вперед, то и дело перепрыгивая через кучи отбросов. Ухарта уверенно выбирал дорогу в этом запутанном лабиринте, куда заходили лишь бродячие собаки да такие же бездомные мальчишки, как он сам. Мощный северянин спешил за ним, с трудом продираясь между стенками лавок и совершенно не представляя, в какую сторону ведет его Ухарта. Но подросток, похоже, знал, что делать. Преодолев бесчисленное множество вонючих щелей, где над полуразложившимися дохлыми кошками с низким жужжанием кружились густые рои мух, дважды проскочив под прилавками мимо остолбеневших торговцев, они очень скоро оказались у глухой каменной ограды караван-сарая, отделявшего базарную площадь от путаницы пыльных улиц южной части Шадизара.

Конан глянул вверх, прикидывая, сможет ли быстро преодолеть стену, но Ухарта потянул его вправо, туда, где в тени обветшавшего навеса кучей были свалены давно забытые хозяином полусгнившие бочонки. Опасливо оглядываясь на кожаный задник лавки, за которым продавец благовоний вел нескончаемый спор с покупателем,