Плач в комнате смеха [Леонид Николаевич Панасенко] (fb2) читать постранично, страница - 5

можешь унести», «Поделись, поделись, поделись…» (Спорадические ассоциативные понятия). И снова — огонь, режущий глаза свет красного фонаря… Что бы это значило? Такой реальный свет, страшный свет…

Антон потряс головой, поморщился, как от зубной боли. Что-то прервало контакт, вторглось извне — явно знакомое ему и очень опасное. Он взглянул на экран и всё понял: над шлюзом горел красный плафон — кто-то выходит из базы наружу. Однако Заречный категорически запретил покидать базу. Значит… Антон, не сводя глаз с экрана, бросился к аварийному шкафу, стал на ощупь натягивать лёгкий скафандр. Двери шлюза растворились…

— А, чёрт, — прошептал Антон, увидев на поясе у неизвестного бластер. — Что они здесь — с ума посходили, что ли?!

Он выскочил из рубки, побежал к шлюзу. В коридоре было пустынно, и он только теперь сообразил: база спит, уже далеко за полночь.

В шлюзе, дожидаясь, пока сработает автоматика, Антон вызвал Заречного:

— Кто-то вышел из базы. С оружием. Я уже в шлюзе — догоню и верну его.

— Будьте всё время на связи, — ясным голосом, будто он вовсе и не спал, попросил начальник партии. — Объявляю тревогу. Сейчас мы всё выясним.

Открылся выход.

Нарушитель уже отошёл от базы шагов на двести — он направлялся к оврагу, на противоположной стороне которого шевелились «листья» зеркальников.

Антон побежал.

Только здесь, на поверхности Скупой, почти голый в своём лёгком скафандре, Антон понял, каким безнадёжно мёртвым казался этот сумрачный мир геологам. Казался… В том-то и дело, что человека привязывают к земным стереотипам тысячи нитей — память, привычка, логика, наконец, чувства, чей голос обычно громче голоса разума. Никогда, наверное, ни ему, ни геологам не понять внутренней красоты и целесообразности этого закоченевшего от холода мира, не узнать, в чём его боль и радость, а значит, они навсегда останутся чужими друг для друга… Ну, что ж. Чужими — не значит врагами…

Нарушитель снял с пояса бластер.

— Стой! — зло крикнул ему в спину Антон. — Опомнись! Хватит уже трупов…

Человек вздрогнул, но не остановился, даже не повернул головы.

В три прыжка Антон догнал его, ударил по руке, в которой тот сжимал бластер, и, не удержавшись, покатился вместе с оружием по земле.

Он тут же вскочил и чуть не вскрикнул от удивления: на него глядели тёмные, сожжённые горем глаза жены Балькарселя.

— Фей, — сказал он негромко и проникновенно, пытаясь пробиться к её разуму. — Ты что надумала? Ты решила отомстить? Но ведь это глупо, Фей. Это невозможно. Отомстить можно равному, сознательно причинившему тебе вред. Мстить им, — Антон махнул рукой в сторону зеркальников, которые медленно катились по косогору навстречу людям, — это всё равно как если бы Николая убило дерево, которое он срубывал, а ты сожгла весь лес. Возвращайся на базу, Фей.

Женщина молча, как и шла, повернулась, побрела к базе. Движения её были полуавтоматическими, совершенно бездумными и Антон окончательно утвердился в своём решении: Фей как можно скорее надо отправить на Землю; только там её душа оттает…

— Антон, почему вы не возвращаетесь на базу? — ворвался в его мысли встревоженный голос начальника партии. — Вас окружают.

— Я пойду к ним, — сказал Антон, поворачиваясь лицом к оврагу. — Грош цена сенсуалу, который не верит самому себе. Они обожают нас, даже обожествляют… Я наконец должен выяснить причину недоразумения.

— Чем мы можем вам помочь? — спросил Заречный после продолжительной паузы.

— Ровным счётом ничем. Смотрите и слушайте. Я постараюсь всё время находиться в поле зрения приборов дальнего видения и, кроме того, буду комментировать всё, что увижу или пойму.

Неожиданное решение облегчило душу, разом разрешило все сомнения. Антон вздохнул и зашагал к ближайшему зеркальнику — им, то ли по прихоти судьбы, то ли в результате подсознательного выбора, оказался всё тот же меченый.

«Пообщаемся лучше конкретно, — подумал Антон, разглядывая полупрозрачный гигантский диск. — А то придумал: агитирует меня размножаться путём деления…»

Зеркальник катился ему навстречу. Вот до него уже десять шагов, семь, пять, три… Антон остановился, закинул за спину оба бластера — пусть подальше будут — и стал ждать. На какой-то миг из глубины души, будто из болота, вынырнул чертёнок страха, прошамкал беззубым ртом: «Шьедят они тебя, шьедят!» — и исчез. На обезображенное смертью лицо Балькарселя, которое нависло над ним, Антон старался не глядеть, сосредоточив всё внимание на происходящем.

Край зеркальника потянулся к нему, коснулся тонкой ткани скафандра.

Ничего не произошло.

Антону показалось, будто в разрежённой атмосфере Скупой родился ветерок и погладил его… Вот именно: не коснулся — погладил! Подкатило ещё одно огромное колесо, накрыло невесомым краем плечи, тут же передало своё прикосновение третьему — поменьше.

— Бессмертные звёзды! — воскликнул Антон, обращаясь к геологам базы. — Смотрите, они делятся моим теплом!