Колодец чудес [Марсель Эме] (fb2) читать постранично, страница - 2

стоя в бадье, висела над самой водой, и оставлял ее там чуть ли не на час, наслаждаясь воплями несчастной женщины. В деревне все знали о его жестоких выходках и все молча потакали ему, становясь, как водится, по деревенскому обыкновению, на сторону грубой силы.

Поглаживая кнутовище, зажатое в кулаке, Пиньоль добавил:

— Эй, слушайте, Мелитина, не подумал бы старик, что мы с вами тут свиданку назначили!

— Куда там, — отозвалась Мелитина, — от свиданок с такой старухой, как я, большой беды не будет.

Пиньоль начал было возражать ей из вежливости, но тут из колодца донесся жалобный голос:

— Вытащи меня, Клотер, а то стряпня моя, того гляди, на плите подгорит.

— Вот чертова баба, что ни делай, она все свое лопочет, — злобно проворчал Пиньоль.

Потом нагнулся над колодцем и пропищал дурацким голоском мальчишки-певчего:

— Сказано, не вытащу. Пойду-ка я к Биро, девчонку его потискать, я с ней уговорился. Мое вам, цыпочки!

И ушел, трясясь от хохота.

Мелитина не решалась поднять бадью с Жукой из страха, как бы не разозлить Пиньоля. Она низко наклонилась над срубом, силясь хоть что-то разглядеть в глубине колодца, но по старости видела только мерцающие блики, когда по поверхности пробегала серебристая дрожь.

Вдруг из глубины колодца послышался тихий, безостановочный плач. Мелитину всю так и перевернуло от этого плача, сердце обмякло от жалости, будто губка, горло сдавило — слова не выговорить. А скорбный плач заполнял  весь  колодец  безысходным  отчаянием.

Мелитина робко позвала:

— Жука, золотко мое, Жука! Плач затих.

— Это вы, что ли, Мелитина?

— Да перестань ты, говорю, кровь себе портить. Живи я с таким шелопутом, как твой, я бы ему живо мозги вправила, верно говорю.

Стоя в бадье, вцепившись обеими руками в цепь, Жука смотрела вверх, где виднелась по пояс бабка Трелен, резкой черной тенью выступая посреди светлого круга. Иногда от неосторожного движения Жуки бадья резко накренялась, и это отчаянно пугало ее. Жука была маленькой и тщедушной, а от вечного страха перед затеями мужа она и вовсе съежилась в комочек. На худеньком личике удивленно светились большие голубые глаза с кротким взглядом.

А бабка Трелен все увещевала ее  тихим   голосом:

— Брось, не реви, не на век же такая жизнь.

— Да что вы, теперь уже, видать, ничего не поделаешь…

— Как знать-то. Такой озорник может враз перемениться. Мой-то, как вспомнишь, тоже не всегда был шелковым.

— Тут и сравнения нет, Мелитина.

— Вон как, по-твоему? А я тебе, к примеру, скажу, что он меня в кино не пускает, новое-то кино, слышь, в Глезане открылось.

— Кино…

— Да, мне в кино охота сбегать, вот взбрело в голову.

— А зачем?

— Как зачем? Да поглядеть. Ты-то в кино ходила, нет?

— С таким муженьком, как мой, вряд ли походишь…

— Ну хоть слыхала про такое?

— Может статься, да не помню. А стоит посмотреть?

— Да. Вот Марго, Бедуимова жена, мне на днях рассказывала, чего она там насмотрелась. Понимаешь, в помещении-то темно, ну, вроде как у тебя в колодце, а как заглянешь вглубь, там полотно навешено и на нем всякое увидишь, будто сама по нему живьем ходишь. А вот про что там дело было, Марго рассказывала, да я запамятовала. В общем, женщина там одна была, ну, красавица, разодета что надо и все такое, и кругом ухажеры, по одежде скажешь — вроде наш советник в Глезане или депутат; словом, народ шикарный и все друг с другом хахалятся. Вишь ты! И сами из себя все прехорошенькие. Марго говорила. А под конец взасос целуются, когда и не ждешь, право слово.

Жука даже позабыла, где она и что с ней. Наклонив голову, слушала она рассказ бабки Трелен и на холодной поверхности воды мерещилась ей счастливая парочка, для которой весь мир сотворен, как на заказ; красивая девушка с красивым парнем ласково смотрели на Жуку, дружелюбно ей улыбались.

— А уж из револьверов-то палят, и говорить нечего, — продолжала Мелитина, — да это делу не мешает. Ну, до чего не везет мне, так всего этого и не увидишь! Надо же было ему забрать себе чего-то в башку дубовую, олуху такому!

— Выходит, и вам счастья нет, — сказала Жука. — Тяжко ведь вам от кино этого отказаться.

Обе призадумались, та, что наверху, и та, что внизу. Когда молчать стало невтерпеж, Мелитина сказала:

— В общем-то, чертово семя эти мужики. Таких гусей обштопать сам бог велел, вот как я это понимаю.

Она вытащила вязальную спицу, воткнутую в волосы, и молча принялась за вязанье, по-прежнему нагнувшись над колодцем.

Немного спустя она огляделась, не идет ли кто, и сказала:

— Слышь-ка, Жука, а что, если нам с тобой туда сходить…

— Да опомнитесь!

— Вот ты меня послушай, дай сказать. Никак в будущее воскресенье твой Клотер поведет корову в Варпуа на случный двор?

— Да.

— Так вот, я моему навру, что Чернушке невмоготу больше на луг ходить, пора, мол, ей под быка, а сама уж расстараюсь, чтоб нам управиться с сеном за субботу; вот ему и придется ее туда же вести в воскресенье. И коли