Никитин Р. - Легенды русского шансона - 2002 (fb2) читать постранично, страница - 2

Ниточка эта, как провод телеграфный проходит по многим опорам. Называются и Александр Вертинский с Петром Лещенко, не забыты Леонид Утесов и Вадим Козин, Алеша Дими-триевич и Борис Рубашкин...

Но, в попытках скрасить маргинальность, телеграф изрядно испортили.

«Мой отец был штурманом дальнего плавания,

— вспоминает продюсер Сергей Трофимов, сделавший имя группе «Амнистия-П» Геннадия Жарова. — И однажды пассажиром его судна оказался... Александр Вертинский, возвращавшийся в Россию — пароход шел из китайского порта во Владивосток. Вертинский подарил отцу несколько дисков американской студии «Коламбия». На этих 78-оборотных пластинках были Петр Лещенко, Ляля Черная, сам Вертинский. Характерно, что в разговоре с отцом певец ни разу не назвал свои песни «русским шансоном» — в ходу был «русский романс». Певцы-эмигранты там гордились тем, что они русские, а мы, йидимо, решили прочно забыть

— «шансоном» назвались».

Из спонтанного разговора на кафедре режиссур ры театрализованных представлений Московского Университета Культуры:

«Последние 3-4 года мы наблюдаем возрождение русского романса в форме «русского шансона». Блатные, лагерные, дворовые песни — суть первые ступени на пути жанра к большему — великому русскому романсу».

«Французский шансон отличается от российского коренным образом. Во Франции это — эстрада кафешантанов и клубов. В России все гораздо шире и выходит на площадную аудиторию».

«Это что-то вроде западноевропейской поэзии вагантов на русский лад. Сбегает монах из бурсы и начинает ходить-бродить, песни сочинять».

«Исполнители этого направления зрелищны по сути, даже когда звучат на кассете. Декорации и балет здесь не нужны».

(Высказывания преподавателей Московского Университета Культуры: Анатолия Шорохова, Анатолия Немова и Ильи Ханбудагова — режиссеров, поставивших в российских театрах не один десяток спектаклей.)

Конечно, корни нашего «жанра» следует искать не на Монмартре, а в России. Отрыть их взялся певец и писатель Михаил Шелег, автор книги «Аркадий Северный. Две грани одной жизни». И, с помощью трудов историка С.М. Соловьева, откапывает

— в... былинах про «Трех богатырей».

«У Соловьева: «Песни превосходно изображают... расходившуюся силу, которая не сдерживается ничем... Илья Муромец, рассердившись, что его не позвали на пир, стреляет по Божьим церквам, по чудным крестам и отдает золоченые маковки кабацкой голи на пропив, хочет застрелить князя Владимира с княгиней...»

...Пьяные «подвиги» наравне с ратными тоже были отражены в былинах... — для большего веселья, для куража! Послушает князь такую «блатную песенку» о том, как Илюха по пьяни чудил («Ох, где был я вчера, не найду, хоть убей! Помню только, что стены с обоями...»), и посмеется, позабавится.

Но в том-то и дело, что русский человек вместе с чувством естественного страха перед разгулявшимся пьяным верзилой всегда проникался подсознательным чувством уважения к его удали, бесшабашности и силе. А уж снисхождение к ворам и жуликам разных мастей у нашего человека и вовсе в крови!»

Былины, очевидно, — более поздние версии-пе-ределки не дошедших до нас оригиналов. Сгинувшие в вихре татаро-монгольского нашествия богатыри, вольными казаками воскресли спустя столетия на берегах Дона, куда исстари бежали людишки от крепостного тягла. Вот там-то, в Диком поле, на окраинах Руси, скорее всего, и имел место казацкий кураж, порою до Москвы докатываясь. Долго потом помнили...

Наиболее правдоподобной версией происхождения слова «блатняк» Михаилу Шелегу кажется вот какая:

«...Порочная форма добывания дефицита «по блату» родилась еще на заре Советской власти. Когда большевики экспроприировали имущество у буржуазии, то это законно награбленное добро они складировали в специальных хранилищах — спецхранах. Охранять спецхран и выдавать по предъявлению... мандата бобровые шубы, обувь, белье... продукты и, конечно же, спиртное назначался человек честный, стойкий и, главное, неподкупный. На такую должность брали чаще всего немцев из числа бывшей складской администрации... Немец, плохо говоривший по-русски, требовал от просителя бумагу с печатью. Так и говорил: «blat, blat...» — и без этой «блат» ничего не выдавал! С тех пор так и повелось — чтоб что-то достать, нужно иметь блат. Но порой на спецхран нападали грабители и на приветливое немецкое «блат» доставали из-за пазухи обрез и говорили: «Вот мой блат!» Вероятно, так и появилось слово блатной. Во всяком случае, до революции такого слова не было...»

Эта версия любопытна, забавна, но не более. И, в лучшем случае, это — лишь одна версия. А вот каково истинное происхождение слова «блат»:

Блат (воровск. арго) (Нов. Энц. Сл.), отсюда блатная музыка «воровской жаргон арго». Ср. полъск. blat «укрыватель» из еврейско-нем. blat «посвященный, согласный»; см. Ландау.., Христи-ани.., Трахтенберг, Блатная музыка, СПб., 1908... Иначе см. Лось, который приводит польск. (воровск.) blat «взятка», производимое им, что менее убедительно, из нем. Blatt