Удар иглы [Илья Стальнов] (fb2) читать постранично, страница - 2

Если бы скука сопровождала нас все путешествия, нам бы крупно повезло. По-настоящему весело будет, когда наш перегруженный галион при первом серьезном шторме пойдет на дно, — ответил я.

— На других галионах положение вряд ли иное.

— Говоришь — скука. Совсем весело будет, когда англичане вздумают посмотреть, что есть хорошего в трюмах испанского флота. Вспомни, три года назад испанцы сами затопили свой флот, следовавший из Индий в Севилью, когда на рейде бухты Вито появились превосходящие силы англичан. Эти корабли уютно покоятся на дне, груженные золотом, которое так не досталось ни испанской, ни английской короне.

— Дружище, ты обладаешь способностью опускать разговоры о высоких, тонких материях на грубую земную твердь, — заметил Винер.

На корабле было множество пассажиров: отряд солдат, переселенцы, королевские чиновники. Уже после трех дней плавания я начал узнавать многих в лицо. Все, кто мог, высыпали на палубу, когда корабельный священник читал утреннюю мессу, присутствие на которой считалось обязательным. Посещали ее все с энтузиазмом, которого не встретишь на тверди. Дело даже не только в том, что галион принадлежал Испании и уклонение от исполнения религиозных обрядов считалось просто немыслимым, но и в том, что в океанском путешествии люди становились особо набожными и суеверными. Вид бескрайних водных просторов, замкнутость в деревянной лоханке, нешуточные опасности похода — все это порождало страх, готовый при удобном случае перерасти в панический ужас. Взаимоотношения человека и моря насчитывают тысячелетия, и никогда они не были особенно теплыми. Дно океанов усеяно человеческими костями и обломками кораблей, с каждым годом их становится все больше, и никто не может поручиться, что очередной жертвой Нептуна во время путешествия не станет он сам. Так что все надежды на счастье и везение, а потому нельзя выходить в море тринадцатого числа, необходимо соблюдать множество ритуальных предосторожностей, да еще горячо и долго молиться покровителям моряков Николе Чудотворцу и Святому Эльму.

Было довольно жарко, но мало кто на палубе думал одеваться сообразно погоде. Мужчины и женщины были одеты так, как полагалось по их общественному положению: богатые или победнее платья, шляпы с плюмажем, камзолы. Жизнь шла своим чередом. Кто-то делал комплименты дамам, кто-то страдальчески кривился, измученный морской болезнью, кто-то беседовал на отвлеченные темы или обсуждал с новыми знакомыми политические новости и дворцовые сплетни. Высокий идальго шарил по горизонту длинной подзорной трубой. Пассажиры мешали матросам, занятым своими делами, в основном обслуживанием парусов.

— Стой! — воскликнул я.

— Что случилось? — насторожился Адепт.

— Там... Нет, показалось.

Мне почудилось, что на баке проскользнула и исчезла в люке знакомая фигура. Хорошо, если только почудилось.

Когда у тебя много денег, то жадность окружающих людей может послужить тебе на пользу. В нашем случае деньги сотворили истинное чудо. Несколько золотых монет очистили для нас каюту в кормовой части переполненного людьми галиона. Пусть тесную, со спертым воздухом, но отдельную, что дозволялось только офицерам да очень знатным особам. В каюте было меньше возможностей подхватить какую-нибудь болезнь, чем в трюмах и палубах для простых пассажиров — в результате антисанитарии и скученности на кораблях нередко возникали эпидемии. Кроме того, здесь мы были ближе к капитану, а значит, и к его повару и винному погребку, доступ к которому опять же открывали деньги. Кошельки наши пустели, но не настолько быстро, чтобы это серьезно отражалось на их весе. У нас были все основания считать, что в Новом Свете мы без труда наполним их снова.

Насчет скуки Адепт был прав. Стоило представить, сколько предстоит еще провести времени на этой посудине, как все существо охватывала глухая тоска. Хорошо укрепленные и вооруженные, вместительные, галионы были все же довольно медленными, неповоротливыми судами. В скорости они сильно уступали каравеллам. Колумбовская «Санта-Мария» пересекла Атлантику за тридцать шесть дней. Испанскому атлантическому флоту на это требовалось два с половиной месяца.

Последующие несколько дней не были богаты какими-либо важными событиями, кроме того, что провинившегося матроса выпороли плеткой-девятихвосткой — жестоким орудием, необходимым для поддержания на корабле нужной дисциплины. Обычных двадцати пяти ударов хватает, чтобы человек с час пролежал без сознания, а затем недели две не мог лежать на спине. И еще меня как врача вызывали к корабельному плотнику, который вывихнул себе руку. На таких кораблях роль врача чаще исполнял цирюльник, справлявшийся со своими лекарскими обязанностями сообразно образованию, так что мое присутствие было очень кстати.

Книг на кораблях почти не держали, смотреть было совершенно не на что, кроме как на капитанский секстант и глобус. Самым образованным и