Предисловие к сборнику "Современная английская новелла" [Владимир Андреевич Скороденко] (fb2) читать постранично, страница - 3

человека. Тонкий апализ душевных движений, искусство словесного выражения мельчайших эмоций и настроений, разнообразного в своих полутонах внутреннего мира личности — все это искупает некоторую герметичность, подчас свойственную их письму. Тем более что лучшие их произведения при внешне камерном звучании насыщенны, содержательны, проблемны. «Рассказ должен будить эхо, — образно писал Сэнсом. — При всей экономии формы он обязан выходить за ее границы. Он малый жанр, но его «емкости» не должно быть пределов». Думается, новеллы этих писателей, в особенности Кинга и Боуэн, способны «разбудить эхо» в серьезном и благожелательном читателе.

Разные художники выступают на страницах этой небольшой антологии, и рассказы их так же мало походят один на другой. Они, рассказы, отличны и по индивидуальному стилю, и по методу вынесения морального суда над изображенным, и по теме, и по своему типу. Гротеск («Чувство юмора» Притчетта, «На страже» Во) соседствует здесь с психологическим этюдом («В объятия Чарльза» Боуэн, «Одной лучше» Джиллиат, «Деревенское общество» Бейтса), детектив («Испанский сундук» Кристи) — с художественным исследованием социального характера и среды («Англия и Англия» Лессинг, «Загородные ребята» Чаплина, «Квартира на крыше» Трэвора). Фантасмагория, то, что англичане называют fantasy («Портобелло-роуд» Спарк, «Ночной кошмар» Кольера), перемежается сатирой на нравы («Вылазка в действительность» Во, «Мертвая хватка» Грина) или философской новеллой («Крик» Грейвза, «Tutti frutti» Сэпсома).

Впрочем, такое разделение весьма условно. Ведь фантазия Спарк или детектив Кристи социальны, социальная новелла Силлитоу, Лессинг или Чаплина глубоко психологична, фантасмагория Кольера гротескна, а гротески Во или Притчетта философичны. Что касается рассказа Кэри «Удачное помещение капитала», то этот маленький шедевр вообще невозможно «определить»: тут и сатира, и гротеск, и зоркость психологического видения, и грустное философское раздумье о «пути всякой плоти» в Англии — уже не доброй и не старой.

Многие рассказы современных писателей Британии возвращают к истокам и живительным традициям английской новеллы начала века и межвоенного периода.

Бейтс (новелла «Его девушка») со своим искусством портрета и жеста, с доходящим до боли сочувствием человеку и пониманием того, что даже самая тихая и неприметная жизнь не бывает прожита напрасно, невольно ассоциируется с Голсуорси. Искусство интеллектуальной головоломки и безукоризненная логика сюжета, продемонстрированные Кристи, напоминают строй знаменитой саги Честертона об отце Брауне. Кстати, и сам Эркюль Пуаро удивительно родствен огцу Брауну в том, что его усы, бравада и несколько опереточная манера держаться внешне так же несовместимы с призванием сыщика-исследователя, как сутана католического пастыря. Просветленно-грустная интонация рассказов Мэнсфилд оживает в насыщенном и одновременно предельно лаконичном рисунке Боуэн и Джиллиат.

Это лишь некоторые очевидные примеры живой преемственности, которая вовсе не ограничивается одним веком или одним жанром. «Деревенское общество» Бейтса знакомит читателя с современными характерами, чьи литературные прототипы возникали еще на страницах романа Остин «Гордость и предубеждение» и позднее в книгах Троллопа и Джордж Элиот. А богач старьевщик из рассказа Силлитоу — не тот ли он Диккенсов «золотой мусорщик» (роман «Наш общий друг»), только, конечно, уже 60-х годов нашего столетия?

Да, разные и богатые традиции питают современную английскую новеллу. Во многом, в очень многом отличаются друг от друга ее авторы — и это хорошо. Талант всегда отличается от другого таланта; на одно лицо бывают только бездарные ремесленники от искусства. Но в рассказах этого сборника есть, разумеется, и общее: английский характер, зримые приметы социального и духовного быта сегодняшней Британии, высокая позиция человечности. Именно эта позиция и продиктовала их авторам мудрое осуждение старой и самоновейшей английской социальной мифологии — вплоть до иронически-торжественного безоговорочного реквиема по «доброй старой Англии» со всеми ее реалиями, верованиями и представлениями, который прозвучал в рассказе Кинга «Клочок земли чужой».

Против фикций — за человека. Таков итог художественных откровений о времени и о стране, которую все эти писатели любят, как надлежит любить родину, и которую они судят судом праведным, как должны судить родину истинные патриоты. Вот почему на страницах сборника читатель встретит злость и печаль, бескомпромиссную жестокость и гротеск, язвительность и мудрую сдержанность, боль и насмешку, презрение и сострадание. Но не найдет ни одной пустой, равнодушной страницы…

По дорогам «зеленой страны» катит катафалк. За рулем — мистер Хэмфри, преуспевающий коммивояжер и наследник небольшого, но процветающего похоронного «дела». Рядом с ним