От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
вонзиться в тело при первом же движении. Как ни странно, Коринна представлялась ей не в ванне, полной воды с кровью, а такой, какой Мэри видела ее на прошлое Рождество. Они с Коринной отгоняли лошадей от корыта, а Чарли пытался лопатой разбить в нем ледяную корку на воде, и все трое смеялись как помешанные, понимая всю бесполезность своих действий. Глупые животные то и дело толкали Чарли мордами и тянулись к корыту. Мэри казалась самой себе громадной, как дом, через несколько недель ей предстояло рожать, а рослая Коринна по сравнению с ней выглядела почти миниатюрной. Ее густые прямые волосы оттенка полированного дуба падали на отложной воротник темно-синей куртки, щеки раскраснелись от холода, рот был приоткрыт. «Как будто ей ни до чего нет дела…»
У Мэри защемило сердце. Ее начала бить дрожь. Она инстинктивно потянулась к Чарли.
– Скорее, дай мне руку! – От пожатия длинных пальцев с узловатыми суставами дрожь немного утихла. – О, Чарли, скажи, что это неправда! Скажи, что ты мог ошибиться!
– Об этом сообщили в новостях по радио час назад. – Чарли отвел глаза, не в силах видеть, как она страдает. – Эд Ньюком дважды звонил шерифу.
– О Господи… бедная Коринна… – Эти слова вырвались у Мэри со всхлипом.
– Я решил сам рассказать тебе о случившемся, но звонить не отважился. – Свободной рукой Чарли провел по ее волосам. Мэри ощутила тепло его ладони.
Она благодарно кивнула; руки Чарли и тяжесть детского тельца вернули ей здравый смысл. Когда Мэри заговорила, ей показалось, что вдруг распухший язык с трудом ворочается во рту, как после визита к дантисту.
– А… ее родные знают?
– Наверное, им уже сообщили.
Мэри провела большим пальцем по тыльной стороне ладони Чарли, нащупав свежую ссадину, которую он получил, пытаясь открыть ворота загона, – их завалило снегом, выпавшим позапрошлой ночью. Его бледная кожа и угловатое лицо, на котором отражалась каждая мысль, напомнили Мэри затравленные лица с дагерротипов Мэтью Брэди, лица солдат времен Гражданской войны, уходивших в бой мальчишками и возвращавшихся зрелыми мужчинами. Мэри захотелось чем-нибудь утешить мужа. Но чем? Что она могла сказать? Что все будет хорошо? Сейчас ей казалось, что ее жизнь навсегда останется безрадостной.
«А меня рядом с ней не было…» Эта мысль ужалила Мэри так остро, что она вздрогнула. Ей было стыдно вспоминать, как они с Коринной отдалились за последние несколько месяцев. И вовсе не по вине Коринны. Жизнь Мэри окончательно и бесповоротно изменилась. Ушли в прошлое длинные дни, заполненные уроками, занятиями в клубе и бесконечной болтовней по телефону. Мэри не могла припомнить, когда в последний раз расстраивалась из-за ссоры с друзьями или тройки за контрольную… или даже из-за неудавшегося марша протеста против войны во Вьетнаме, в котором они с Коринной участвовали минувшей весной. В прошлый раз, когда Коринна звонила ей неделю назад – или две недели? – Мэри слишком вымоталась, чтобы хотя бы поболтать с подругой. Она пообещала перезвонить, когда малышка уснет. Но выполнила ли она обещание? Этого Мэри не помнила.
«Не обманывай себя, – оборвал ее внутренний голос. – Ты прекрасно помнишь, как было дело. Коринна говорила так, словно была готова расплакаться. Признайся, это вызвало у тебя раздражение. Ты подумала, что любая причина ее слез – должно быть, очередная ссора с каким-нибудь несносным приятелем – ничтожное препятствие, жалкий холмик по сравнению с вершиной, которую тебе приходится штурмовать изо дня в день. И ты не перезвонила. Ты хотела позвонить, но так и не собралась».
А теперь было уже слишком поздно.
– Не могу поверить. Не верю, что Коринна решилась… – Слова слетали с ее губ и таяли в воздухе, как снежные хлопья, оставившие грязный след на ковре. Гораздо сильнее, чем весть о смерти подруги, Мэри мучило то, что она никак не могла догадаться, что же толкнуло Коринну на столь отчаянный поступок. В последнее время Мэри была слишком поглощена непрестанной суетой, в которую превратилась ее жизнь.
Каждое утро задолго до рассвета ее будил плач проголодавшегося младенца. Вначале она пробовала кормить Ноэль грудью, но малышка постоянно капризничала. «Нервное молоко», – заключил врач и объяснил, что молока у Мэри слишком мало. Так она потерпела первое поражение в роли матери. Ей приходилось то и дело подогревать бутылочки с питательной смесью, менять бесчисленные подгузники, стирать их и вывешивать на просушку. А когда Ноэль наконец засыпала, Мэри бросалась растапливать печку и поддерживать в ней огонь, придумывать, как приготовить ужин из тех продуктов, что остались в холодильнике. Вдобавок они с Чарли кормили и поили лошадей, на которых катались верхом избалованные богатые девчонки, – за это молодым супругам предоставляли жилье. Эти девчонки лет двенадцати-тринадцати, в бриджах и двухсотдолларовых сапогах для верховой езды, то и дело стучались в дверь дома, прося то пластырь, то стакан холодной воды, то позвонить по телефону. К вечеру Мэри чувствовала
Последние комментарии
11 часов 8 минут назад
12 часов 3 минут назад
12 часов 6 минут назад
22 часов 57 минут назад
22 часов 59 минут назад
1 день 11 часов назад