Только никому не говори. Сборник [Инна Валентиновна Булгакова] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (245) »
ЧАСТЬ 1 «БЫЛА ПОЛНАЯ ТЬМА…»
7 июля, понедельник.
— Была полная тьма, — сказал старик и улыбнулся мне доверчиво. Завороженный этой улыбкой — детски-бессмысленной на измученном лице — я ждал продолжения. И он добавил: — Полевые лилии пахнут, их закопали. Только никому не говори. Я вопросительно оглядел присутствующих, они заговорили охотно и разом, с каждой новой подробностью, новой деталью (многие из которых оказались потом созданными игрой воображения) втягивая меня в эту необычную историю. Впрочем, к необычному я был готов. Все сошлось: одиночество и опустошенность, зимой мы наконец расстались с женой, я засел на даче, не писалось, не думалось, нежданно-негаданно попал в больницу — сломал левую руку, поскользнувшись на мокрых ступеньках крыльца, — и вот лежу теперь в палате номер семь. Номер шесть, хотелось бы сказать, слушая и созерцая сейчас своих соседей в ядовито-розовых пижамах, да не позволяет критический реализм. Да, прошу прощения, я писатель. Итак, я писатель и лежу в палате номер семь. Моя койка в углу у окна — кусты сирени и боярышника в предзакатном огне. Рядом через тумбочку расположился Василий Васильевич (бухгалтер из совхоза, под шестьдесят, перелом бедра). В углу по диагонали на доске, покрытой простыней, мучается Игорек (шофер, восемнадцать лет, два сломанных ребра в дискотеке). А прямо напротив лежит и смотрит мне в глаза тот самый старик. Я начал отходить от сладковатого наркотического дурмана: утром хирург Ирина Евгеньевна занималась моей злосчастной рукой. Мы втроем успели слегка познакомиться и слегка разговориться, и Василий Васильевич уже успел пройтись недоверчиво насчет моего писательского удостоверения, и я его предъявил — как вдруг старик открыл голубые глаза и сказал: Была полная тьма… — Помолчал и добавил: — Полевые лилии пахнут, их закопали. Только никому не говори. Вот так он пугает каждого нового человека — именно этими словами, — отозвался Василий Васильевич на мой вопросительный взгляд. — Ноги кипятком обварил, кастрюлю с бульоном на себя опрокинул… Он, понимаете, не в себе. — Нервный шок? От кипятка, что ли? — Да что кипяток! Он совсем не в себе. — Сумасшедший? Можно, наверное, и так сказать, — Василий Васильевич поморщился. — А человек хороший тихий, никогда ни на что не пожалуется, все время молчит. Только вот мало что понимает и никого не узнает. — Амнезия, — вмешался Игорек, — памяти то есть нет. — И слава Богу, — ответил на это бухгалтер. — Вы считаете память наказанием? — разговор все больше занимал меня, а тут еще упорный взгляд, устремленный прямо мне в лицо. — Небось у каждого найдется какая-то гадость, о которой вспоминать неохота, правда? — Правда. — А Матвеич пережил настоящую трагедию. В одну ночь жены и дочери лишился. — Что с ними случилось? — Убийство, дело темное. — Кто ж их?.. — Если б знать! Если б он знал, он, может, и не тронулся бы. — Но убийц искали? — А как же! Из самой Москвы следователь приезжал. И собака бегала ученая. И по всем улицам ходили, со всеми разговаривали, вызывали. Ну, не нас, конечно, мы из совхоза, все-таки три километра от поселка… а поселок весь переворошили. — Когда же это произошло? Давно уж, несколько лет. Сколько лет, Игорек? — Давно. Пять или три. А вы сами ничего не слышали? — обратился Игорек ко мне. — У вас дача в Отраде? — Я здесь недавно, с весны. — Ну, тогда вы ничего не знаете. У них, говорят, золото было. — Золото! — Василий Васильевич усмехнулся. — Какой дурак будет на даче золото хранить? — А может, они на даче и скрывали как раз. — Да, Матвеич наш валютчик известный — врачом в больнице московской работал. Горы золотые. А вот, болтали, кто-то там к кому-то ходил… то ли к жене его, то ли к дочери… кто-то, знаете, со стороны… Дверь- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (245) »
Последние комментарии
5 часов 27 минут назад
5 часов 39 минут назад
5 часов 41 минут назад
5 часов 47 минут назад
5 часов 48 минут назад
5 часов 51 минут назад