Суть Времени 2013 № 19 (13 марта 2013) [Сергей Ервандович Кургинян] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

ад. Пока что наше население не знает, что такое этот ад. Узнает лет через пять. Так вот, Чавес переломил ситуацию с фавелами. Да, поблек роскошный фасад, но зато исчезли чудовищные задворки. Чавес продуманно и планомерно вкладывал деньги в то, что позволяет покончить с классической латиноамериканской чудовищной нищетой. Он очень толково занялся развитием латиноамериканской промышленности. Отодвинув американцев, он обеспечил вхождение на венесуэльский рынок наших и китайских предприятий. Он поощрял не только нефтепереработку, но и развитие инфраструктуры. Он очень активно и продуманно развивал венесуэльскую армию, заботясь о национальном суверенитете. Социальная политика Чавеса дала колоссальные позитивные последствия. Чавес умер, оплакиваемый своим народом. И это счастье — так умереть. Он умер, имея преемником человека, который делал все возможное, чтобы не войти в должность. Почему? Потому что он любил Чавеса. И в каждом интервью, которое этот человек давал, было видно, как именно он любит учителя и вождя. Как говорят в таких случаях, глаза не загримируешь.

Венесуэла — очень свободолюбивая страна. Небольшая страна, находящаяся под боком у США. У США богатый опыт банановых революций. Чавеса они ненавидели люто. Почему же Чавес — и в расцвете сил, и на краю смерти — не мог быть свергнут? Если бы он бросил свой народ в нищету, как это описывает Латынина, народ бы ликовал по поводу его смерти. Но народ плачет. О том, умер Чавес или был убит — когда-нибудь в другой раз. Сейчас же — о том, чем отличается героическая смерть подлинного народного вождя от смерти совсем другой. Ведь все мы смертны, да? И Горбачев тоже.

Что касается Латыниной, то я понимаю, как именно она хочет умереть. Ведь, в отличие от Горбачева, она человек в чем-то романтический. Она хочет быть похоронена на Арлингтонском кладбище как подлинный борец за американские интересы. Что ж, каждому свое.

Мир праху твоему, Уго Чавес!

Друзья и братья — до встречи в СССР!

Политическая война

От Поклонной до Колонного. Роль нашего движения в той политической войне, которая определяет облик современной России (продолжение — 3)

Главным является именно это растаптывание простого, маленького, несовершенного человека, на которого всем глубочайшим образом наплевать. Наша интеллигенция этого маленького человека готова на органы сдать. Если надо — в массовом порядке

Сергей Кургинян


Наталья Петровна Никонова — человек либеральных убеждений. Она на сто процентов принадлежит к разряду женщин, про которых американцы говорят «self-made woman». Школьница-отличница, победительница олимпиад из уральского наукограда, кончившая школу с медалью и имевшая все основания для того, чтобы поступить на какой-нибудь биофак или физфак… ну, на худой конец, на истфак… она, не имея никаких связей в Москве, поехала завоевывать столицу, поступила в МГУ на факультет журналистики и… И завоевала столицу, сделав блистательную карьеру.

Никонова очень ценит то, что ей удалось совершить подобное. Еще больше она ценит свою профессию. Она эту профессию по-настоящему любит, работает на износ. И всегда хочет соорудить что-нибудь этакое-разэтакое… Резонансное, необычное.

Постсоветская жизнь с ее открывшимися материальными и нематериальными возможностями Никонову вполне устраивает. Я бы сказал даже, более чем устраивает. Человек талантливый, с четким пониманием дисциплинарных рамок и одновременно с обостренным чувством собственного достоинства, Никонова, когда речь идет о последнем, вполне готова поставить на кон все свои достижения.

Но профессия для нее все же крайне важна. Не «профи», когда содержание и цель перестают иметь какое-либо значение, а профессия, как сочетание мастерства, содержания и цели. А также еще чего-то… Я бы назвал это «креативом», но теперь язык не поворачивается. Лицезрение мурл, нечленораздельно бормочущих о себе, что они являются представителями креативного класса, убило слово «креатив» однажды и навсегда. Применять его стало неприлично. А возвращаться к нормальному слову «творчество» не хочется по другой, очень понятной, причине. Слишком это слово пафосное. Потому скажу, что Никонова больше всего на свете ценит свою роль возмутительницы всяческого спокойствия. И создательницы разного рода «ахов»: сделать нечто такое, чтобы все ахнули, к телевизорам побежали, на улицах стали обсуждать и так далее.

XXXVII.
Будучи человеком сугубо местного розлива (опять не говорю «почвенным», «патриотическим», дабы избежать пафоса), Никонова одновременно напоминает мне гиперактивных тележурналисток из американских фильмов. Мое взаимодействие с нею началось с того, что она вдруг на голубом глазу заявила: «Я хочу делать с Вами шоу, а для шоу главное — это подлинность».

«Что Вы такое говорите! — изумился я. — Где есть шоу, там нет подлинности. А где есть подлинность, нет шоу. Ленин говорил: