Дробь (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

анархо–примитивизма, но цветы цивилизации, расположившиеся неподалеку, слишком бурно веселились, тем самым не позволяя проникнуться настроениями торовского эскапизма. Да и вдобавок ко всему ветер остервенело листал страницы, будто сам Стрибог в маразматичном припадке умирающего языческого божества решил пошкодничать.

Окинув взглядом компанию чуть левее меня, я почувствовал как в копях моей душонки просыпается барлог классовой ненависти: все эти красавцы и красавицы, люди–брэнды, у таких носки стоят дороже, чем мое пальто из сэконд–хэнда. Все эти детишки с айпэдами и зеркалками, стоящими моей будущей годовой зарплаты — они воняли элитарностью и роскошью. Как и их родители, социальный мусор, офисные личинки, среднее звено, предприниматели, разжиревшие боровы с коллекцией вторых подбородков и спасательными кругами складок на животе, в своих фордах–фокусах и шевроле–лачетти, со своими уютными квартирками с плазмами на 72 дюйма, мебелью из икеи и всякими лабрадорами–ретриверами, йоркширскими терьерами, биглями.

Сейчас я, как истинная левацкая шлюшка, начитавшаяся умных бородачей, осознаю свою классовую ненависть как нечто благородное, само собой разумеющееся, аргументирую ее для себя, орудуя целым набором самых разных защитных механизмов я превращаю свою зависть и ненависть к богатым в идейную борьбу. Но было время, когда я испытывал какой–то раболепский стыд за свое нищенство.

Мой сон посетил новый персонаж — типичный бомж, окруженный собаками, в лохмотьях, с кучей клетчатых сумок, наполненных барахлом, объедками, пустыми пластиковыми бутылками, жестяными банками. В каждом городе есть такой сумасшедший нищий или съехавшая с катушек старуха, бродяги, сопровождаемые стаей дворняг, слоняющиеся без дела и разговаривающие сами с собой или кричащие на прохожих.

Каждый раз, когда я вижу такого бродягу или нищенку, я вспоминаю одно старое фэнтэзи, в котором ни в чем неповинного молодого парня замучали и распяли, а он, в лучших традициях кинофильмов Джорджа Ромеро, восстал из мертвых. Если две тысячи лет назад, когда появился безумец, объявивший себя сыном самого Господа, его распяли как еретика и самозванца, то появись подобный персонаж в наше время, граждане, имеющие стойкий иммунитет к обманам, розыгрышам и мошенничествам, решат, что он всего–навсего очередной клоун, сектант, самозванец, шарлатан или аферист и просто проигнорируют его. Пораскинув мозгами и представив появление Христа V2.0 в годах так двухтысячных, можно спрогнозировать довольно предсказуемое развитие событий: начни он людям рассказывать о любви и Отце, все нынешнее цивилизованное общество просто–напросто раздавило бы Нового Мессию, распяло бы морально и социально, опустило бы на дно, свело с ума, сбросило в нищету, заставило бы пить, вмазываться кодеином по подворотням, побираться, тащить свой крест из склянок, жестяных банок и тряпья к Голгофе железнодорожного вокзала и обратно, стреляя по дороге мелочь и сигаретки. И вот он мессия, второе пришествие, пьяный опухший бродяга, окруженный собаками, единственными чующими его Божественную природу. И каждый раз, когда я вижу таких нищих, именно об этом я думаю. А вдруг передо мной проходит Он? Это оскорбление чувств верующих?

Он присел рядом со мной, в нос ударил явно не мессийский запах. Я оглядел его: женские джинсы, подобранные на помойке и не ощутимо давно не видавшие стирки, какие то мощные ботинки, этакие отечественные тимберлэнды для андеркласса, массивные разбитые говнодавы, стоптанные и сношенные. Болоньевая куртка, вся в порезах и прожогах и пятнах от слюней, крови, еды, а под курткой совковый заношенный свитер с оленями. Модный лук. На улице было градусов 15–20, но такие ребята зимой и летом не изменяют своему стилю, стиль социального паупера, это ведь определенно стиль, одежда, образ жизни, мысли, ценности, идеи, бомж — это субкультура. Пальцы толстые, грязные, ногти желтые. Поры на коже словно карьеры, наполненные грязью, парень явно забыл о бритве и ножницах, многомесячная небритость и волосы, вот–вот грозившие скататься в дреды, дополняли образ, также как и склизко–мутные глаза, похожие на подъездные пепельницы из банок нескафе, наполненные харчками, окурками и пеплом. Возраст определить было сложно, может лет 20, может 40, опухший, небритый, грязный, он выглядел на все 80.

Странно, что он присел рядом, обычно такие только подходят спросить мелочи и сигарет, а в целом стараются держаться подальше от цивилов (каким я явно был в его глазах), дабы избежать проблем со служителями закона. У этого явно было, что мне сказать, просто так он не сел бы.

Я с опаской поглядывал в сторону своего нового соседа, в то время как он, даже не глядя в мою сторону, достал из глубин своей болоньевой куртки нечто похожее на флакон духов, хотя я и сомневался в том, что этот персонаж носит в карманах бутыльки с Bruno Banani, Givenchy или Росой Юности, опохмеляться элитным парфюмом было бы слишком дорого для него, да и на менеджера