Изгой: история воина [Юрий Викторович Стукалин] (fb2) читать постранично, страница - 2

закричал на английском языке, что мы белые люди, но они толи не слышали меня, толи не желали слышать. Лезвие длинной сабли первого кавалериста рассекло голову моей матери надвое, а второй сбил меня лошадью наземь. От удара я потерял сознание, и пришел в себя лишь когда чьи-то сильные руки подхватили меня, и усадили на лошадь. Я с трудом приоткрыл глаза. Красная Выдра вскочил на лошадь за моей спиной и, придерживая меня рукой, ударил скакуна пятками по бокам. Солдат оказалось вдвое больше, чем наших воинов, и теперь команчи отступали. Многим удалось скрыться в накрывшем лагерь дыму от горящих палаток и порохового дыма ружей американских солдат. Но многие нашли там свою смерть. В основном, женщины и дети. Воина убить сложнее. Позже я видел место побоища. Трупы женщин со вспоротыми животами и отрезанными гениталиями, дети с раздробленными черепами. Ваши вояки потом назвали эту резню сокрушительной победой над кровожадными дикарями.

Красная Выдра отвез меня в холмы, спрятал в зарослях, а потом вернулся к лагерю. Не для того, чтобы мстить. Нет. Чтобы помочь другим людям бежать, прикрыть их отход. Для мести будет другое время.

Я лежал там, где оставил меня мой приемный отец, и плакал. У моей матери были длинные светлые волосы, и негодяй, убивший ее, не мог не видеть этого. Я много слышал о жестокости белых людей, но никогда не думал, что она может коснуться нас. А теперь моя мать была мертва. Белая женщина, убитая белым солдатом. Я постарался встать, но не смог. Позже шаман сказал, что у меня были сломаны ребра. А потому я просто лежал и плакал. Боли я тогда не чувствовал, она пришла после. Мне хотелось вскочить на ноги и бежать к разрушаемому солдатами лагерю. Жгучее чувство ненависти охватывало меня. Там погибла моя мать, там сражался в неравном бою Красная Выдра, там белые солдаты убивали моих друзей. Убивали только за то, что их кожа была другого цвета, и жить они хотели иначе. Копыта их лошадей втаптывали в землю маленьких детей, их сабли разрубали женщин в куски. Они не щадили никого… Я снова попытался подняться, но это оказалось превыше моих сил. Безумная ярость сжигала меня изнутри. Я впервые хотел убивать людей. Белых людей. Если бы я только мог вернуться в лагерь… Если бы только мог… Сейчас я понимаю, что вернись я тогда в лагерь, меня бы убили в первую же минуту. Для мести нужен холодный рассудок и время. Я прожил долгую жизнь, и сегодня уже не испытываю ненависти, которая жгла меня в течение многих лет с того дня. Сегодня я просто старик. Нет ненависти. Я утопил ее в крови. В крови белых людей…

Дверь, скрипнув, отворилась, и в проеме появился человек. Писарь вскочил, едва не уронив стул, вытянулся в струну, и облегченно вздохнул.

- Садись, Патчер, - махнул ему, полковник Хопкинс быстро подошел к старику, и с улыбкой протянул руку. - Здравствуй, Том. Спасибо, что откликнулся на мою просьбу.

- Рад видеть тебя, Мэт, - старик встал, и крепко пожал его руку.

Хопкинс взял стоявший у стены стул, подвинул его поближе к Сонбергу.

- Как продвигается работа? - повернулся он к писарю.

- Мистер Сонберг…, - но, встретив хмурый взгляд старика, испуганно запнулся.

Хопкинс рассмеялся:

- Ты не бойся его, Патчер, он тебя не тронет. Кстати, такие привольности, как называть себя по имени, которое ему дали белые родители, он позволяет только близким друзьям, или бывшим врагам, заслужившим его уважение в битвах. Так что будь с этим поаккуратнее.

- Мистер Бросается на Много Врагов, - писарь наконец справился со своим страхом, - начал диктовать мне, как… простите… как он утопил свою ненависть в крови белых людей…

Старик грозно сдвинул брови, и клацнул зубами. Патчер отпрянул к стене, с грохотом сбив стул на пол, и Хопкинс рассмеялся еще громче.

- Простите, сэр, - писарь бросился поднимать стул, впопыхах зацепив локтем чернильницу. Темная, густая жидкость разлилась по столу, и заструилась на пол. - Простите, сэр. Я сейчас все исправлю.

- Ну и трус же ты, Патчер, - полковник покачал головой. - Приведи все в порядок, и начинай работать с мистером Сонбергом. А я посижу рядом, послушаю. И перестань дрожать, как баба. Том настоящий воин, много сражавшийся на своем веку, но дрался он против солдат, и для этого у него было достаточно причин. Таких как ты, он не трогал.

Старик кивнул, соглашаясь, а когда Патчер вышел, чтобы принести тряпку и новую склянку с чернилами, Хопкинс повернулся к нему, и тихо сказал:

- Том, о твоих битвах я знаю не понаслышке, поскольку мы с тобой не раз сходились в них. Жаль только, что тогда мы были врагами. Я знаю, что ты храбр, и всегда смотришь в лицо опасности. Но будет лучше, если мы умолчим о них, ибо еще живы люди, которые сражались с команчами. Ненависть до сих пор тлеет в их сердцах, и они могут причинить тебе вред. Ты никогда не говорил, как подружился с индейцами, как стал одним из них. Я хочу, чтобы ты рассказал об этом. И о той странной истории с апачским шаманом тоже расскажи…

Старик удивленно взглянул на Хопкинса.

- Один из апачей