Испытание [Юрий Маркович Нагибин] (fb2) читать постранично, страница - 6

страх. — Ты его любишь?

— Нет, — спокойно и чуть удивленно ответила Таня.

Казалось, на всех елях зажглись новогодние, праздничные свечи. И чтоб продлить блеск огней, Костя спросил:

— Отчего же ты все время с ним?

— Я люблю хороших партнеров. С Аликом очень приятно танцевать и ходить на лыжах, с тобой — готовиться к экзаменам.

«Теперь я должен сказать о самом главном», — приказал себе Костя.

Но он, столько думавший, говоривший, читавший, не знал слов, какими касаются живой, трепетной жизни. Ему хотелось поведать ей о своей любви словами, достойными той силы нежности и тоски, которая не покидала его все эти годы. У него уже начала складываться если не фраза, то мелодия фразы, высокая и чистая, как вдруг кто-то другой произнес его голосом:

— Таня, я тебя люблю. А ты меня любишь?

Костя готов был обернуться, словно и впрямь кто-то другой сказал эти так по-мальчишески, по-школярски прозвучавшие слова.

Но Татьяна даже не улыбнулась.

— Я твой друг, Костя.

— Я не о том. — Голос его от волнения стал резким. — Я сам знаю, что ты мне друг.

— Нет… Так, как ты спрашиваешь, нет.

Праздничные свечи погасли, кругом тихо покачивались отягченные снегом сумрачные ветви.

Вся огромная жизнь, которая расстилалась перед Костей, предстала ему в одном качестве: жизни без Тани. И он всем своим упрямым сердцем почувствовал, что так не будет.

— Я смогу добиться твоей любви? — произнес он тоном не то вопроса, не то утверждения.

Татьяна молчала. Она глядела на отлогую падь холма, которая сейчас, в сизых сумерках, казалась еще круче и отвесней, на путаные обрывистые колеи, упорно стремящиеся вниз, на шарф, повисший на ветке можжевельника, затем взгляд ее перешел на большую, облепленную снегом фигуру, на подсохшую струйку крови около рта, на серые внимательные глаза за стеклами очков, излучавшие какой-то странный, нежный и строгий свет.

— Я же не знаю, Костя… — сказала она тихо, серьезно, чуть растерянно, и Косте показалось, что он впервые слышит свое имя…

Победитель

Последний забег на десять тысяч метров подходил к концу. Лидер первенства Василий Курчатов, оторвавшись от своего соперника больше чем на полкруга, стремительно шел к финишу.

«Слишком уж легко, без усилий, идет Вася, — с досадой подумал Стрешнев. — Так рекорда не поставишь».

А между тем в спортивных кругах твердо надеялись, что в нынешний розыгрыш первенства по конькам будут обновлены два самых старых рекорда республики: на пятьсот и десять тысяч метров. В первом случае надежды оправдались, и рекорд покойного Ладейникова, продержавшийся шесть лет, наконец-то был улучшен; но столь же давний рекорд Стрешнева грозил вступить в седьмую годовщину своего существования.

Поначалу казалось, что Складной — так звали Василия Курчатова за его непомерно длинный рост — решил вписать новую цифру в таблицу республиканских рекордов. Первую половину дистанции он шел отлично. Стрешнев видел, как тренер Курчатова, бывший чемпион России Платонов, довольно потирал руки. Но когда шедший в паре с Курчатовым спринтер Кустов начал явно сдавать, Василий и сам выбился из графика, потерял темп.

Платонов уже несколько раз подбегал к нему с внутренней стороны круга и что-то сердито кричал. Курчатов резким движением вскидывал маленькую голову и еще больше сгибал свое длинное тело. Люди малосведущие видели в этих своеобразных переговорах тренера со скороходом добрый знак, но Стрешнев понимал, что Платонов требует от Курчатова войти в график, а тот отвечает: стараюсь — не получается.

Курчатов приблизился к финишу. Он шел легко и изящно, словно это не стоило ему ни малейших усилий, и зрители, знавшие о его намерении побить рекорд и недостаточно опытные, чтобы следить за временем, которое объявлял диктор после каждой тысячи метров, решили, что он преуспел в своем намерении. Стадион грохнул аплодисментами.

Но стоявший впереди Стрешнева паренек в кожаной куртке поверх байкового тренировочного костюма с досадой стукнул оземь хоккейной клюшкой и сказал:

— Все! Накрылся Вася.

— Ничего не попишешь, — отозвался его приятель. — Обидно, рекорд еще на год замерз. Хотя через неделю розыгрыш приза имени Ладейникова…

— Жди больше! — перебил его первый парнишка. — Если Васе не наступать на пятки, нет в нем азарта.

— И с любым человеком так… Все рекорды в борьбе ставятся. А разве сейчас была борьба?.. — Он махнул рукой. — Вот кабы Стрешнев!

Его приятель насмешливо присвистнул.

— Читал сегодняшнюю «Вечерку»?

— А что?

Паренек с клюшкой достал из-за борта куртки свежеотпечатанную газету, с трудом развернул ее на ветру.

— На, читай: «Чемпион уходит непобежденным». Напишут тоже! Ну чем тут гордиться!

В этот момент какой-то человек, пробиравшийся на свое место, нечаянно толкнул его товарища. Тот ступил в сторону и в двух шагах от себя увидел Стрешнева. Паренек вспыхнул, побледнел, только уши остались