Быть на-чеку! [Лев Самойлович Зильвер] (fb2) читать постранично, страница - 2

семью. Связь с братом — иностранным подданным, крупным чиновником полиции — ведь это не вполне удобное родство для вас, советского инженера… Не правда ли?

Игнатюк сидел ошеломленный. «Брат, отказавшийся от советского гражданства! Полицейский чиновник! Какой ужас!.. Но эта женщина, почему она здесь, с какой целью?»

— Я буду с вами откровенна, — продолжала Витковская, как бы угадывая его мысли. — В ближайшие дни я уезжаю. Отвезу ваш привет Дмитрию, даже письмо, и пусть это будет общей семейной тайной, связывающей нас за сотни километров друг от друга.

Последние слова Витковская произнесла с улыбкой, вставая и прощаясь с Игнатюком.

Уже у самых дверей Витковская вскользь заметила, что Дмитрий был бы очень рад получить от брата если не письмо, то хотя бы карточку с надписью.

Игнатюк вернулся в комнату, взял карточку, приготовленную им для пропуска на завод, черкнул несколько слов и передал Витковской.

Дверь захлопнулась, он остался один.

«Нужно рассказать жене, завтра сообщить начальнику завода», мелькнула мысль. Он отогнал ее.

«Зачем? Ведь никто не знает. Из года в год во всех анкетах, автобиографиях он писал, что брат убит во время гражданской войны. Неизвестно еще, как теперь отнесутся к его заявлению. Подумают, что скрывал. Нет, нет, молчать и только молчать…»

Потекли дни. В водовороте дел, новых встреч и событий Игнатюк стал забывать это странное, неприятное для него свидание.

Прошло полмесяца. Ему принесли и лично передали письмо. Игнатюка просили зайти, называли адрес, писали, что есть новости от Димы.

Игнатюк пошел. И здесь встретившие его Витковская и неизвестный мужчина прямо сказали, что они находятся в СССР и работают по заданию его брата.

— Вы должны нам немного помочь, — заявила Витковская и перечислила ряд вопросов о заводе, которые интересовали шпионов. — И не думайте отказываться, — продолжала она. — Связь с братом, скрытая вами, ваша карточка, наконец, сегодняшнее свидание — все это само по себе достаточно убедительно… Но не будем ссориться, лучше останемся хорошими, добрыми родственниками, — закончила Витковская.

И… Игнатюк согласился. Он стал другом и пособником шпионов, врагов государства.

Малодушие, трусость не позволяли ему встать на единственно правильный путь чистосердечного и полного признания.

Не имея достаточно мужества и честности, чтобы разорвать паутину, сплетенную вокруг него, он запутывался в ней все больше и больше, стал предателем и врагом родины.

Так продолжалось несколько месяцев. Встречи стали регулярными. Задания, даваемые Игнатюку, делались все более ответственными и серьезными. У изолгавшегося до конца, жившего все эти дни двойной жизнью Игнатюка все чаще мелькала мысль о самоубийстве, но он продолжал делать свое темное, страшное дело предателя, шпиона.

Вскоре Игнатюк был арестован.

В ходе следствия было установлено, что брат Игнатюка действительно был убит во время гражданской войны в 1920 году.

Сорванная игра

Горнецкий был немолодым членом партии. За плечами у него значительный революционный путь, годы гражданской войны, несколько ранений в боях с интервентами в 1918–1919 годах.

В 1936 году Горнецкий работал начальником одного из отделов треста, имеющего крупное оборонное значение.

За последнее время у Горнецкого появилась слабость. Он стал сильно выпивать. В кругу приятелей он часто говорил о «небольшом и заслуженном отдыхе после большой и трудной жизни».

Стал завсегдатаем ресторанов. В компании двух-трех собутыльников, обычно сослуживцев, он коротал свои досуги за бутылкой вина.

Работал Горнецкий упорно и много, но все яге выпадали такие «боевые» дни, когда со всеми делами справиться не удавалось. И тогда, вопреки общему запрещению по тресту, Горнецкий туго набивал бумагами свой объемистый портфель: он уносил их дорабатывать домой.

В этот памятный день Горнецкий тоже решил после службы работать дома.

Срочные бумаги, письма, планы заводов — все это нужно было разобрать, прочесть, ответить.

Был хороший весенний вечер. Медленно идя по улице, Горнецкий подумал, что недурно бы немного «зарядиться» перед работой.

Маленькая пивная, в которую он часто заглядывал, возвращаясь домой, гостеприимно раскрыла свои двери.

Вскоре он уже сидел за одним из столиков, с удовольствием попивая холодное пиво.

Дальнейшие события развертывались быстро.

Предоставим слово самому Горнецкому.

— Пива я выпил довольно много. Рядом два незнакомых мне лица завели разговор о войне. Вы понимаете, я же все-таки старый военный. Не утерпел, включился в разговор. Шел спор о военной технике. Я говорил, что наша техника значительно лучше и выше, чем в других государствах, и что спорить со мной нечего, так как я работаю в данной области и достаточно хорошо ее знаю…

Рассказывая все это на следствии, Горнецкий, однако, несколько скромничал. Он более хвастливо говорил о себе в пивной и, горделиво