Таверна «Ямайка» [Дафна дю Морье] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

мгновение призрачный след той синей лазури, которая освещала Хелфорд еще вчера, будущее показалось бы ей менее мрачным.

Хотя она не отъехала еще и сорока миль от того места, которое двадцать три года было ее домом, надежда в сердце стала угасать, а та удивительная смелость, составляющая весьма примечательное свойство ее натуры, и дающая ей силы выдержать долгий отчаянный период болезни и смерти матери, эта смелость оказалась теперь поколеблена первыми потоками дождя и ревом ветра.

Места были для нее чужими, что само по себе уже было неприятно. Сквозь мутное окно кареты перед ней открывался иной мир, совсем не похожий на тот, который она оставляла за собой всего на расстоянии одного дня езды. Какими далекими, а, может быть, и навсегда сокрытыми казались теперь отливающие серебром воды Хелфорда, зеленые холмы и пологие долины, белые домики на берегу!

В Хелфорде дожди были мягкими и теплыми, они стекали по листьям деревьев, исчезали в густой траве, потом образовывали ручейки и речушки и собирались в широкую реку, наполняя соками благодарную землю, которая в ответ покрывалась пышными цветами.

Этот дождь был злым и безжалостным, он уходил в твердую и голую почву. Здесь не было деревьев, если не считать двух-трех, обнаженные ветви которых были открыты всем ветрам. Они стояли, согнутые и искореженные вековыми непогодами, и так почернели от времени и бурь, что даже весной почки, казалось, не решались распуститься из страха, что поздние морозы могут погубить молодую зелень. На этой земле рос, в основном, низкий чахлый кустарник, здесь не было лугов; это была земля камня, черного вереска и низкорослого ракитника.

Мэри подумала, что в этих местах никогда не будет приятного времени года: либо мрачная зима, как сегодня, либо сухая изнуряющая жара летом, и на всем протяжении ни деревца, ни долины, где можно было бы укрыться от солнца, ничего, кроме выжженной травы, которая приобретала желто-коричневый цвет еще до конца мая. Этот климат уже давно окрасил местность в серые тона. Даже люди, попадавшиеся им в деревнях и на дороге, были под стать местности. В Хелстоне, откуда она начала свое путешествие, все ей казалось знакомым. Так много милых сердцу воспоминаний детства было связанно с Хелстоном! Их еженедельные поездки с отцом на рынок в те безвозвратно ушедшие дни. А когда отца не стало, с какой стойкостью мать заняла его место. И снова они ездили на рынок, летом и зимой, с курами, которых выращивали сами, с яичками и маслом, упакованными в задней части телеги. Мэри, бывало, сидела рядом с матерью, держа на коленях корзину почти такой же величины, как она сама, а ручка корзины доходила ей почти до подбородка. Люди в Хелстоне были дружелюбны; Йелланов в городе знали и уважали; уважали вдову за ее тяжелый труд после смерти мужа; в городе немного было женщин, которые жили одиноко, как она, с ребенком на руках, да еще и фермой, требовавшей постоянных забот. А ведь она и мысли не допускала о вторичном замужестве. В Мананкане был один фермер, он с радостью сделал бы ей предложение, и еще один в Гвикс, вверх по реке, но они по глазам ее понимали, что она не пойдет ни за одного из них, так как душой и телом принадлежит тому, которого уж больше нет. В конечном счете тяжелая работа на ферме ее доконала, она никогда не щадила себя. И хотя ее энергии хватило на семнадцать лет жизни без мужа, последнего испытания она не смогла выдержать, мужество покинуло ее.

Постепенно запас ее жизненных сил иссяк, и времена наступили тяжелые, — так говорили в Хелстоне, — и цены упали катастрофически, и негде было взять денег. В северной части страны было то же самое. Скоро на фермы должен был придти голод. Затем землю поразило какое-то заболевание и убило весь скот в районе Хелфорда. Никто не знал, что это за болезнь, чем ее лечить. Эта болезнь поразила все вокруг, как убивают все живое заморозки в разгар весны. Беда пришла с новолунием и затем отступила, не оставив за собой иного следа, кроме уничтоженных растений и животных. Для Мэри и ее матери это было очень тяжелое время. Одна за другой умирали их куры и утки, которых они выращивали с такой заботой; теленок пал прямо на лугу, где он пасся. Но самой тяжелой утратой была смерть их старой кобылы, служившей им верой и правдой двадцать лет. На ней Мэри впервые начала учиться ездить верхом, когда была еще совсем ребенком. Их любимица пала в конюшне утром, уткнувшись своей преданной мордой в колени Мэри; для нее в саду выкопали яму под яблоней и похоронили. И только тогда девушка поняла, что их лошадка уже никогда не повезет своих хозяев ни в Хелстон в базарный день, ни в Хелфорд… Мать, повернувшись к Мэри, сказала:

— Знаешь, Мэри, у меня такое чувство, что какая-то часть меня самой сошла в могилу вместе с Нэлл. Я не знаю, что это, может быть, голос судьбы, но чувствую такую страшную усталость… я не могу больше жить…

Она вернулась в дом и белая, как полотно, села в кухне. Мать за этот день постарела лет на десять. Когда Мэри предложила