источниками. В случае раннесредневековой Средиземноморской Франции все три условия выполнены с точностью до наоборот. В известном смысле И. С. Филиппов оказался здесь жертвой того самого «идола истоков», об опасности которого предупреждал историков Марк Блок.
(
обратно)
305
Гуревич А. Я. Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе. М., 1970.
(
обратно)
306
Foucault M. Politics, Philosophy, Culture. Interviews and Other Writings. 1977–1984. New York; London: Routledge, 1988. P. 35.
(
обратно)
307
Вопрос о наличии и причинах кризиса университета спорен. Полярные точки зрения см.:
Pelikan J. The Idea of the University. A Reexamination. New Haven; London: Yale U. P., 1992;
Readings B. The University in Ruins. Cambridge (Mass.); London: Harvard U. P., 1996.
(
обратно)
308
Работы по истории университетов см. в прим. 16 к главе 2.
(
обратно)
309
Слово «интеллектуал» принято считать исконно французским, наверное, потому, что парадигматическим примером интеллектуала является парижский интеллектуал. Во французском языке слово «интеллектуал» как существи тельное
(l’
intellectuel) было впервые употреблено, по-видимому, в ходе дела Дрейфуса, в знаменитом памфлете Эмиля Золя «Я обвиняю» (1895). Золя, который, опираясь на свой авторитет писателя, отстаивал общие гуманистические принципы в публичных дебатах, в известном смысле и стал первым французским интеллектуалом. Уже в 1890-е гг. слово «интеллектуал» стало общепринятым. Но одним-двумя десятилетиями ранее оно в качестве существительного стало употребляться в Англии, где в формулах типа
the intellectual person оно зафиксировано еще в языке лорда Байрона. Слово «интеллигенция», несмотря на свое подозрительно немецкое звучание, принято считать исконно русским, как и сам феномен; на самом же деле это слово немецкого происхождения, и встречается оно в Германии уже в документах Франкфуртского парламента (т. е. на десять — пятнадцать лет раньше, чем в России, где оно появляется в 1860-е гг., хотя формулы типа «интеллигентный человек» встречались и раньше). Вероятно, члены Франкфуртского парламента, среди которых было немало университетских профессоров, искали адекватную формулу для обозначения начинавшего формироваться социального слоя (заметим, что поиск этот был связан с политической самоидентификацией). Понятия «интеллектуалы» и «интеллигенция» часто противопоставляют, особенно в России, усматривая в интеллектуалах воплощение технократической мечты, а в интеллигенции — хранителя нравственных ценностей. Для подобного противопоставления нет оснований, поскольку как интеллектуалы, так и интеллигенция в соответствующих странах (т. е. прежде всего во Франции и в России) рассматривались прежде всего как своего рода «светское священство», только в конкретных условиях указанных стран эта роль проявлялась в одном случае в публичных дебатах, а в другом — в молчаливом, едва ли не исключительно нравственном, сопротивлении власти (компромиссы, которых везде хватало, не меняли этого общего смысла).
(
обратно)
310
Институционализация социологии во Франции под влиянием Э. Дюркгейма остается классическим примером, хотя уже В. Каради говорил о ней как о «полупровале» (
Karady V. Durkheim, les sciences sociales et l’Université: bilan d’un semi-échee // Revue française de sociologie. Vol. 17. № 2. 1976. P. 267–311). См. также:
Clark T. N. Emile Durkheim and the Institutionalization of Sociology in the French University System // Archives européennes de sociologie. Vol. 9. 1968. № 1. P. 37–71;
Mucchielli L. Idem La découverte du social. Naissance de la sociologie en France (1870–1914). Paris: La Découverte, 1998. По мнению П. Вагнера, настоящей институционализации социальным наукам пришлось ждать до 60-х гг. XX в. (
Wagner P. A History and Theory of the Social Sciences. London: Sage Publications, 2001). Это, безусловно, правда, но она никак не отменяет значения перемен, происшедших вокруг 1900 г.
(
обратно)
311
О профессионализации социологии и истории в Англии см. соответственно:
Lepenies W. Between Literature and Science: The Rise of Sociology. Cambridge: Cambridge U. P.. 1988;
Levine Ph. The Amateur and the Professional. Antiquarians, Historians and Archeologists in Victorian England. 1838–1886. Cambridge; London; New York: C.U.P., 1986;
Jann R. From Amateur to Professional: The Case of the Oxford Historians // The Journal of British Studies. Vol. 22. № 2. 1983. P. 122–147;
Goldstein D. S. The Professionalization of History in Britain in the Late Nineteenth and Early Twentieth Centuries // Storia della storiografia. Vol. 3. 1983. P. 3–27.
(
обратно)
312
Haskell T. L. The Emergence of Professional Social Science. The American Social Science Association and the Nineteenth-Century Crisis of Authority. Urbana; Chicago; London: University of Illinois Press, 1977;
Herbs! J. The German Historical School in American Scholarship. A Study in the Transfer of Culture. Port Washington; New York; London: Kennikat Press, 1972;
Turner J. Language, Religion, Knowledge. Past and Present. Notre Dame (Indiana): Universitv of Notre Dame Press, 2003. P. 69–94.
(
обратно)
313
Так, Леопольд фон Ранке, культ которого был весьма распространен среди американских историков конца XIX в., воспринимался именно как образец историка-позитивиста,
Последние комментарии
16 часов 57 минут назад
19 часов 14 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 18 часов назад