Колодцы предков (вариант перевода Аванта+) [Иоанна Хмелевская] (fb2) читать постранично, страница - 6

жирно смазано!

— Это хорошо предохраняет от влаги, — пояснил Адам. — Может, и в самом деле какие боеприпасы…

— А открыть можно? — жадно допытывался Метек, чуть не свалившись в яму.

— Не откроешь. Видишь, какой замок висит! И вот еще дополнительные запоры. Придется сначала вытащить…

— Так вытаскивайте! Я помогу!

Нелегко было извлечь из-под пола скользкий тяжелый ящик, к тому же не имеющий никаких ручек и прочих держалок. С превеликим трудом находку извлекли, втащили в квартиру и водрузили на стол. Выглядела она впечатляюще.

Когда сняли смазку, выяснилось, что это не ящик, а, скорее, железная шкатулка старинной работы, прекрасно сохранившаяся. Железо от времени совсем не пострадало. Шкатулку покрывал красивый резной орнамент. Спереди висел массивный замок, по бокам, прикрытые заслонками, виднелись дырки от замков — дополнительные запоры.

Убедившись, что извлеченный из тайника железный ящик на деле оказался шкатулкой, Ханя отбросила версию с боеприпасами и вновь горячо пожалела о присутствии посторонних.

— Прочные запоры! — констатировал Адам, ознакомившись с замками.

— Знать бы еще, где ключи! — буркнула Ханя.

— Ключи у того, кто это прятал, — ответил муж. — Жалко ломать, как бы это поаккуратнее открыть?

Сташек вызвался привести милицейского слесаря. Больших усилий стоило Хане вежливо отказаться от этого предложения, она и так с трудом сдержала порыв выгнать ненужного свидетеля вообще к чертовой матери! Тут появился неутомимый Метек, куда-то ненадолго исчезнувший. Он приволок целый пук разнообразных ключей. Энергия в нем била ключом.

— Попробуем, авось какой-нибудь и подойдет! — выкрикивал парень, норовя первым опробовать ключи.

Хане очень хотелось придушить собственного отпрыска, который проявляет совершенно ненужную инициативу, но в конце концов пришлось покориться судьбе, явно неблагосклонной к ней, Хане. Это же надо такому случиться, чтобы клад в их доме был обнаружен как раз в присутствии представителя властей! В кои-то веки, раз в жизни человек находит клад — и так неудачно! Отказавшись от борьбы с суровым роком, Ханя сникла, перестала сопротивляться и молча наблюдала за попытками отпереть замки, очень надеясь, что попытки окажутся напрасными.

О печи для центрального отопления все как-то забыли. Метек со всего дома приволакивал всевозможные ключи и железки, его двенадцатилетняя сестра Магда, по поручению матери, готовила в кухне ужин, Адам со Сташеком, сопя, трудились над запорами шкатулки, а Ханя, стоя над ними, ни на минуту не спускала глаз с их рук, как стервятник с падали.

Поздно вечером тяжкие труды увенчались, наконец, успехом. Висячий замок удалось снять, один из боковых — отпереть, а второй сломали. Жутко взволнованная и донельзя расстроенная Ханя собственными руками приподняла тяжелую кованую крышку.

Разочарование было столь велико, что, казалось, им пропитался даже воздух в комнате. Глаз присутствующих не ослепил блеск драгоценных камней или золота. В шкатулке находились только бумаги — множество пожелтевших от времени бумаг. Некоторые из них были сложены вчетверо, некоторые свернуты рулонами, некоторые перевязаны шнурками с печатями. Часть бумаг от времени не только пожелтела, но и повыцвела, часть казалась более новыми. 'Но ничего, кроме бумаг, в шкатулке не было. Одни бумаги, ни драгоценностей, ни оружия, ни боеприпасов!

— Эээээ! — только и произнес Метек, сразу теряя всякий интерес к находке.

Ханя наконец расслабилась и почувствовала, что ноги ее больше не держат. На всякий случай поворошив бумаги и заглянув на дно, она бессильно опустилась на стул.

— Ну и слава Богу, что бумаги! — попытался утешить супругу Адам Дудяк. — Представляешь, сколько бы мы намучились, будь здесь и в самом деле мины и гранаты!

— От некоторых бумаг шуму не меньше, чем от мин и гранат, — отозвался многоопытный старший сержант и взял в руки первый попавшийся документ. — Что такое? Ничего не понять!

Адам вместе с ним склонился над листом бумаги, заглядывая Сташеку через плечо. Ханя преодолела слабость и вытянула из шкатулки другую бумагу. И в самом деле, написано вроде по-польски, но какими-то странными буквами, с крючками и загогулинами.

Сташек, спотыкаясь на каждом слове, с трудом разбирал написанное:

— Я… и. же…одпис…ши…ся…. А, «Я, ниже подписавшийся»… Ну и каракули, каждая буква — просто рисунок, а не буква! Делать им было нечего — так вырисовывать? «Антоний при…его…», нет, Антоний Грегорчук, чтоб им пусто было! «За… вля… стоящим…, заявляю настоящим», нет, сил моих больше нет!

Старший сержант бросил неприязненный взгляд на шкатулку, битком набитую этими нечитабельными документами и задумался. Ханя на своем документе разобрала только дату, но этого было достаточно — 1887 год. Она тоже бросила взгляд на содержимое шкатулки, но в ее взгляде недовольства не было. Новая мысль пришла в голову женщине, и от нее порозовело доселе бледное лицо. С присущей