Злато в крови [Татьяна Алексеевна Мудрая] (fb2) читать постранично, страница - 93

передо мной, как открытая книга, то пряча свою нескромную драгоценность, лишь одна, самая красивая, не желает шутить. Сияющий золотисто-голубой смерч в небесах, бушующий круговорот телесных ангелов, что приносят вниз и уносят вверх непорочные души… Щемит сердце, трепещут натянутые жилы. Снова блаженство и гибель. И снова. И снова. Ино до самой последней смерти побредем…

Но в самый трагический миг с треском разваливается пополам двойная дверь в бокс — все четыре герметичные створки зараз — и в обрамлении показывается…

Его высочество Грегор собственной персоной. Во всеоружии праведного отеческого гнева. Сюртук цвета битвы при Маренго распахнут, точно входная дверь, поднятые вверх светлые волосы шевелятся, будто у горгонида, на смуглом лице лихорадочный румянец, синие глаза — две раскаленные газовые горелки.

Я не успеваю обрадоваться встрече после стольких лет и зим, как он рывком отделяет от меня мою красавицу, ставит на босые ноги и волочит по полу в дверном направлении.

— Инцестом промышляешь, как видно, — шипит сквозь зубы. — Порочное кровосмешение предка с потомком. Притащила вчера полный трупак, а сегодня уже вовсю припиявилась. Вот выдам твоей шкодливой круглой заднюшке нехилую порцию маринованных розог, на веки веков закаешься!

Внутренние створки кое-как смыкаются, и побоище, как я слышу, переносится в обширный буфер.

— Тиран домашний! Череп прикинутый! — слышится оттуда. — Когда над бедным мальчиком в андере измывались, сидел в кустах, элегантный, как белый рояль, и не рыпнулся даже. а теперь возник конкретно! Наезд на нас совершил, храбрый такой! Полное дерево. Дуб раскидистый.

— Сама ты ненасыть хорьковая! — отвечают ей. — Пробиркиных деток ей мало, кошелочников не хватает, так она себе полное харакири устроила. И сразу после того танцы живота.

— Мне полгода до условного совершеннолетия, если кто не понял. Вот возьму на нем и женюсь.

— Где, в Стокгольме? Или на дне Люцернского озера?

— Да по всему шарику можно, если тухлых шнурков под ногами не путается! Ты мне мозги не компостируй!

Раздаются щедрые аплодисменты. Возня, тем не менее, приходит к кое-какому логическому завершению, поскольку последнее слово остается за Грегором:

— Достебалась? Ну и вали теперь к маме! Она тебе не я, по всем правилам врачебного искусства фэйс начистит!

Чуть позже он открывает створку и входит в мой бокс с аккуратным тючком в руке, хладнокровно потирая изрядно побагровевшую левую щеку.

— Извини, Ролан, это меня семейная жизнь достает. По-настоящему крепкая семья, как говорится, — та, где все ее члены друг у друга в печенках сидят… Да, я, собственно, хотел тебе кой-какую одежду принести. И морково-черносливного пюре в герметичной посуде. Только ты пока отсюда ни на порог, хорошо? Здесь ты под прежней юрисдикцией, а наружи — беглец. И шторы, шторы давай задернем, а то обгоришь, как вульгарный торчок на могильнике. Прости, наркоман на пляже.

— Объяснения ты мне дашь? — спросил я с некоторым раздражением. — Из меня последние пятьдесят лет полного ботаника делают. Не того, что зеленый. Ну, не гринписовца.

— Ладно, — он уселся на место, нагретое Маришей. — Ты как, сумеешь сам на себя это натянуть — брюки, пиджак, блузу и прочие ботинки? Отмочалили тебя вроде не так чтобы по полной. А то, может, на звезды сходишь посмотреть?

— Какие звезды при ярком солнце?

— Чудик, это же про совмещенный санузел. Он за панелью, как и прочее медицинское оборудование. Здесь всё попрятано в нишах и особенно в потолке, как в продвинутой «медленной помощи». Не хочешь? Тогда я начну повествовать.

— Ты наш совместный роман весь до корки прочитал? — спросил он после краткой паузы. — Я имею в виду плюс эпилог и две Римусовы затычки.

— Да, но не так чтоб очень этим затруднился. Когда мне это в темницу приносили, слегка не до того было, — ответил я, лихорадочно напяливая на себя привычную мне элегантность и невозмутимость.

— Понятно. Так вот, мы с Ройан пятнадцать лет назад усыновили одну нетрадиционную оддисенскую девицу пяти месяцев отроду. Усыновили — идиотское словцо, но вполне официальное и в качестве такового проходит по всем документам. Нет, мы люди…хм!…образованные, что такое синдром Морриса, слыхали, да от нас и скрывать не пытались. Прямо в лоб не вляпали, конечно. Не то что я тебе.

— А что ты — мне? Про мое отдаленное потомство? Тоже мне секрет Полишинеля. Можно было догадаться, что я в смертном детстве не с одними венецианскими мальчишками перетрахивался. А между мной и Мари вообще поколений двадцать или даже сорок по вертикали. Такое родство у меня, наверное, с каждым десятым из смертных по выбору.

Он терпеливо выслушал мою тираду.

— Во что это вылилось конкретно, да еще если учесть местную доминанту в воспитании, ты отчасти видел. Бойтесь динанцев, дары приносящих, как говорится. В дому полный поросятник: сплошняком идут мелкие мухоеды и прочие хвостики. Хвостик — это половозрелая