Переводы из Альтермана [Натан Альтерман] (fb2) читать постранично, страница - 3
- Переводы из Альтермана (пер. Алекс Тарн) 62 Кб, 19с. скачать: (fb2) читать: (полностью) - (постранично) - Натан Альтерман
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »
Дело сделано теми, кто с морем борясь,
Принимали груженую лодку.
Усмехнешься: "Конечно, таких не возьмешь Ни огнем, ни водой, ни эсминцем!" И такую соленую шутку ввернешь, Что портовый кабак задымится.
Будет так, а пока – поднимай, капитан! За ветра, за опасные галсы! За твой маленький флот, за прибрежный туман! И за тех, кто еще не добрался!
(это стихотворение переведено совместно с Довом Конторером)
1
Но-Амон, упадут во прахе бастионы железных врат. Десять казней в огне и страхе превратят твои ночи в ад.
Но-Амон, ни дворцы, ни кущи не укроют детей и жён, и спасенья искать бегущий упадет, на бегу сражён.
Содрогнёшься ты, царский город, весь – расплата, разбой, разор – от чертога до чёрствых корок, от короны до скорбных нор.
Средь стихов, позабытых ныне, средь пророков, царей, имён, как далёкий пожар в пустыне, ты мерцаешь во тьме времён.
Наказаньем, грехом, несчастьем ты по-прежнему свеж и нов – весь в обиде, крови и страсти у истока судеб и слов.
2
Ты – пример городам и весям в их суетной пустой гульбе – поколения глупой спеси вспоминают себя в тебе.
Провозвестник чумы ползучей, что не знает границ и вех, ты всемирной громовой тучей призываешь к ответу всех.
И вождей бунтовской измены, и предавший вождей народ – всех их факел одной геенны пожирает за родом род.
И выходят пророки звона, проповедники всех мастей, чтоб добавить в пожар Амона мелкий хворост своих страстей.
А за ними – собратом кровным – низкопробье, кистень, погром – затоптать без вины виновных и в нору улизнуть с добром.
И публично, под звон победный сжечь законы, как жалкий тлен, балаганных петрушек бредни в каждый мозг вколотив взамен.
Ты горишь, словно ночь огневая, Но-Амон, – вездесущ, столиц, – и твой пепел летит, взмывая вместе с пеплом земных столиц.
3
Малой мышью, в норе и соре, я взираю на твой пожар, где над первенцем мёртвым горе режет сердце острей ножа.
Но-Амон, облачённый тенью! Этот страшный отцовский вой, как цветок из садов забвенья, я возьму, унесу с собой.
Он немного подсох с той ночи, но по-прежнему жив и свеж… Слишком многим пришлось – сыночек! – оросить его кровью вежд.
Свят кинжал неподсудной воли, чей клинок неизменно ал… Но в крови – как крупицы соли – слёзы тех, кто безвинно пал.
4
Но-Амон, упадут во прахе бастионы железных врат. Десять казней в огне и страхе превратят твои ночи в ад.
Поднявшись из песков пустыни, из речных травяных излук, чтоб вспахать тебя в смертной стыни, не спеша, как проходит плуг.
Но-Амон, твоих мёртвых тени – на пороге родных домов, и клюет их стервятник в темя, как кошмар беспробудных снов.
В смерти равные, в жизни разны – вор, ребёнок, святой, урод… – всем назначены десять казней, с первой ночи кровавых вод.
1. Кровь
Амон, открыта ночь огню чужой звезды – что льёт она в твои колодцы и пруды? Как странен и кровав рубиновый отсвет на девичьей косе, на мелочи монет.
Красны зрачки грошей в кровавой темноте, а в горле девы – крик, застывший в немоте. Что плещется в горсти?.. – Амон, спаси меня!.. В кровавый колодезь летит ведро, звеня.
На лицах спящих – цвет, на лицах ждущих – страх. Малиновый отсвет на женских волосах. Воспалены глаза, и губы жажда жжёт… «Отец мой!» – сын воззвал. «Я здесь», – ответил тот.
«Все кружится, отец, – не в танце, а в виске. Все высохло во мне, я – стебелёк в песке. Покрепче обними, от крови, от беды – глоток, один глоток… воды, воды, воды…»
«Мой первенец, мой сын, воды здесь больше нет. Всё кровь вокруг, всё кровь – её проклятый цвет. Мы долго лили кровь, без счёта, без цены, – и вот она пришла в колодцы, в реки, в сны».
«Отец! Спаси, отец…» – последний, хриплый стон. «Чужой звездою, сын, заполонён Амон». «Её вода, отец, костром горит во мне…» «Кровь – не вода, сынок, мы все – в её огне».
2. Жабы
Ползёт на город слизь, и топь со всех сторон – в грязи своих грехов утонет Но-Амон. Здесь даже адских сил напрасен жар и крик – осадой правит Нил – бескраен и велик.
Здесь жадной Жабы жор – владей, царица Слизь! На мерзость и позор приди и воцарись. Твой студенистый ком, трясина гадких лядв – под жабьим животом – обломки слов и
Усмехнешься: "Конечно, таких не возьмешь Ни огнем, ни водой, ни эсминцем!" И такую соленую шутку ввернешь, Что портовый кабак задымится.
Будет так, а пока – поднимай, капитан! За ветра, за опасные галсы! За твой маленький флот, за прибрежный туман! И за тех, кто еще не добрался!
(это стихотворение переведено совместно с Довом Конторером)
Поэма казней египетских
предисловие переводчика[1]
I. Дорога на Но-Амон
1
Но-Амон, упадут во прахе бастионы железных врат. Десять казней в огне и страхе превратят твои ночи в ад.
Но-Амон, ни дворцы, ни кущи не укроют детей и жён, и спасенья искать бегущий упадет, на бегу сражён.
Содрогнёшься ты, царский город, весь – расплата, разбой, разор – от чертога до чёрствых корок, от короны до скорбных нор.
Средь стихов, позабытых ныне, средь пророков, царей, имён, как далёкий пожар в пустыне, ты мерцаешь во тьме времён.
Наказаньем, грехом, несчастьем ты по-прежнему свеж и нов – весь в обиде, крови и страсти у истока судеб и слов.
2
Ты – пример городам и весям в их суетной пустой гульбе – поколения глупой спеси вспоминают себя в тебе.
Провозвестник чумы ползучей, что не знает границ и вех, ты всемирной громовой тучей призываешь к ответу всех.
И вождей бунтовской измены, и предавший вождей народ – всех их факел одной геенны пожирает за родом род.
И выходят пророки звона, проповедники всех мастей, чтоб добавить в пожар Амона мелкий хворост своих страстей.
А за ними – собратом кровным – низкопробье, кистень, погром – затоптать без вины виновных и в нору улизнуть с добром.
И публично, под звон победный сжечь законы, как жалкий тлен, балаганных петрушек бредни в каждый мозг вколотив взамен.
Ты горишь, словно ночь огневая, Но-Амон, – вездесущ, столиц, – и твой пепел летит, взмывая вместе с пеплом земных столиц.
3
Малой мышью, в норе и соре, я взираю на твой пожар, где над первенцем мёртвым горе режет сердце острей ножа.
Но-Амон, облачённый тенью! Этот страшный отцовский вой, как цветок из садов забвенья, я возьму, унесу с собой.
Он немного подсох с той ночи, но по-прежнему жив и свеж… Слишком многим пришлось – сыночек! – оросить его кровью вежд.
Свят кинжал неподсудной воли, чей клинок неизменно ал… Но в крови – как крупицы соли – слёзы тех, кто безвинно пал.
4
Но-Амон, упадут во прахе бастионы железных врат. Десять казней в огне и страхе превратят твои ночи в ад.
Поднявшись из песков пустыни, из речных травяных излук, чтоб вспахать тебя в смертной стыни, не спеша, как проходит плуг.
Но-Амон, твоих мёртвых тени – на пороге родных домов, и клюет их стервятник в темя, как кошмар беспробудных снов.
В смерти равные, в жизни разны – вор, ребёнок, святой, урод… – всем назначены десять казней, с первой ночи кровавых вод.
II. Казни
1. Кровь
Амон, открыта ночь огню чужой звезды – что льёт она в твои колодцы и пруды? Как странен и кровав рубиновый отсвет на девичьей косе, на мелочи монет.
Красны зрачки грошей в кровавой темноте, а в горле девы – крик, застывший в немоте. Что плещется в горсти?.. – Амон, спаси меня!.. В кровавый колодезь летит ведро, звеня.
На лицах спящих – цвет, на лицах ждущих – страх. Малиновый отсвет на женских волосах. Воспалены глаза, и губы жажда жжёт… «Отец мой!» – сын воззвал. «Я здесь», – ответил тот.
«Все кружится, отец, – не в танце, а в виске. Все высохло во мне, я – стебелёк в песке. Покрепче обними, от крови, от беды – глоток, один глоток… воды, воды, воды…»
«Мой первенец, мой сын, воды здесь больше нет. Всё кровь вокруг, всё кровь – её проклятый цвет. Мы долго лили кровь, без счёта, без цены, – и вот она пришла в колодцы, в реки, в сны».
«Отец! Спаси, отец…» – последний, хриплый стон. «Чужой звездою, сын, заполонён Амон». «Её вода, отец, костром горит во мне…» «Кровь – не вода, сынок, мы все – в её огне».
2. Жабы
Ползёт на город слизь, и топь со всех сторон – в грязи своих грехов утонет Но-Амон. Здесь даже адских сил напрасен жар и крик – осадой правит Нил – бескраен и велик.
Здесь жадной Жабы жор – владей, царица Слизь! На мерзость и позор приди и воцарись. Твой студенистый ком, трясина гадких лядв – под жабьим животом – обломки слов и
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »
Последние комментарии
3 часов 55 минут назад
8 часов 58 минут назад
16 часов 47 минут назад
19 часов 18 минут назад
19 часов 26 минут назад
2 дней 6 часов назад