Шаляпин [Моисей Осипович Янковский] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

вышла в свет там в 1932 году под названием «Маска и душа (Мои сорок лет на театрах)». К несчастью, в ее написании принял деятельное участие и был, очевидно, фактическим соавтором, а отчасти единоличным автором, белогвардейский журналист. Его влиянию следует приписать некоторые, дышащие недружелюбием к молодому Советскому государству страницы. Однако умонастроение Шаляпина в первые годы Октября, когда он работал в Советской России, было вовсе не таким, каким оно может восприниматься по книге «Маска и душа».

Еще задолго до тех дней, когда Шаляпин и Горький задумывали создание книги «Страницы из моей жизни», в прессе появлялись довольно обширные, хотя и разрозненные воспоминания о прошлом, записанные со слов артиста и никогда им не опровергнутые. Канва фактов биографии Шаляпина в этих отрывочных и кратких воспоминаниях полностью соответствует тому, что можно прочитать в «Страницах из моей жизни». Эта канва представляет надежный источник для биографии Шаляпина. Облик подростка воскресает здесь достаточно выразительно.

Многообразные высказывания, в сопоставлении с другими данными, позволяют рассказать о том, как рос мальчик, чем он «дышал», как складывалась его судьба в юности, рассказать без преувеличений, без домыслов, приукрашиваний или, напротив, «притемнений», без легенд и рекламно-сенсационных деталей. А таких «деталей», высосанных из пальца, более чем достаточно.

Так, например, можно найти множество сообщений, из которых «со всей точностью», на какую часто претендуют «очевидцы», явствует, что Шаляпин и Горький познакомились и подружились чуть ли не в конце восьмидесятых годов, встречались в пору их скитаний, а в Тифлисе в начале девяностых годов даже за что-то одновременно привлекались к ответственности мировым судьей, который «подробно» рассказывал, как было дело. А на самом деле Шаляпин и Горький впервые встретились лишь в 1900 году, когда один был уже известным певцом, а другой — знаменитым писателем.

Часто на страницах газет, особенно бульварных, рассказывались занятные случаи из жизни Шаляпина, приводились конкретные факты и обстоятельства. Но подобные, бьющие на сенсацию, сообщения очень часто — сплошной вымысел.

В последующем жизнь Шаляпина была на виду, вначале культурной России, позже всего культурного мира.

В ту пору каждый шаг артиста вызывал газетные и журнальные отклики. Непроверенные данные о намерениях артиста или несуществующие высказывания выдавались за абсолютно точные. Артист уставал от необходимости выступать с опровержениями.

В одних газетах артисту делали рекламу, в которой Шаляпину не было нужды, — он и без того был неслыханно знаменит. В других, а таких было немало, чаще всего искали повода, чтобы травить артиста, славу и гордость России. Фельетоны по ничтожному поводу, шумные инсценированные дискуссии, в частности о конфликтах, какие часто случались у Шаляпина с дирижерами или отдельными певцами, или по поводу его отношений с дирекцией казенных театров, — на время создавали артисту непереносимую обстановку.

Конфликты случались, оправдывать их было бы немыслимо. Но почти никогда пресса не пыталась уяснить их природу, и почти никогда всерьез не ставился вопрос о праве артиста на достойную художественную атмосферу в оперных театрах, носящих марку «императорских».

То же можно сказать о гонорарах Шаляпина. Редко кто из прославленных артистов мира зарабатывал столь огромные деньги. Но искусственно создавалось впечатление, что Шаляпин — один на свете, кто требует крупных гонораров, что он один «торгует» своим талантом. Между тем в те годы, когда эта шумиха поднималась, многие крупные артисты оперных театров мира, в особенности гастролеры, получали за свои выступления на сцене очень большое вознаграждение. Итальянские певцы, гастролировавшие в России и в других странах мира, задолго до Шаляпина получали гонорары, которые значительно позже стали именоваться «шаляпинскими».

Сказанное не снимает вопроса о роли денег в судьбе артиста. Но одновременно это выдвигает другой — неизмеримо более важный вопрос: был ли при этом Шаляпин способен на компромиссы художественного плана ради гонорара. В последнем никто не посмел бы упрекнуть великого артиста.

Думается, что много путаницы имеется в высказываниях об участии Шаляпина в первой русской революции. Случалось так, что некоторые выступления певца приравнивались к прямому участию в борьбе, которую большевики вели с царизмом. Но от «Дубинушки», исполненной в зале московского «Метрополя», от концертов в пользу рабочих и революционных организаций очень далеко до сознательного принятия артистом платформы революционных социал-демократов. В 1905 году многие прогрессивные деятели художественной культуры в той или иной степени принимали участие в выступлениях против самодержавия. Но из этого не следует, что они в ту пору были большевиками и органически связали свою судьбу с революционным движением. Шаляпин, как и