Загубленная жизнь Евы Браун [Анжела Ламберт] (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

будущего Ева Браун станет разочарованием». Как же он заблуждался.) По окончании работы над книгой моя «библиотека Гитлера и Евы» занимала несколько полок, но в основном я руководствовалась указаниями трех упомянутых писателей, которым выражаю искреннюю признательность за просвещение новичка.

Американский журналист Нерин Ган написал биографию Евы Браун в шестидесятых годах, когда многие из ее родных и друзей были еще живы. Исследовательские навыки газетного репортера помогли ему отыскать многих людей, состоявших в близких отношениях с Евой, и вызвать их на пространную беседу о ней. Все они к настоящему времени уже умерли, но я позаимствовала у Гана несколько эпизодов. Хотя, судя по возмущению родственников Евы тем, как журналист, по их мнению, «опошлил» ее жизнь, на него вряд ли можно полагаться как на достоверный источник информации. Его книга носит непринужденный, отнюдь не академический характер, в ней мало дат, ни единой сноски и никаких библиографических ссылок, так что ни одного его утверждения нельзя проверить. Даже фотография на обложке оказалась сфальсифицированной. Первая публикация биографии прошла практически незамеченной. Сейчас ее можно найти разве что в букинистических разделах книжных интернет-магазинов.

Скудной кучки официальных документов, проливающих свет на личность Евы, было явно недостаточно. Мне пришлось глубоко копать в поисках свидетельств — как письменных, так и устных — тех, кто хорошо знал Еву. Неожиданным подарком судьбы оказалась встреча с ее почти неизвестной младшей кузиной Гертрауд Вейскер, которой к тому времени было далеко за семьдесят. На нее я вышла благодаря кинорежиссеру Марион Милн, только что закончившей работу над завоевавшим призы документальным фильмом «Адольф и Ева», для которого она интервьюировала фрау Вейскер. 2 апреля 2001 года я вылетела во Франкфурт, чтобы встретиться с давно забытой кузиной Евы в маленькой деревушке Эппельхайм, расположенной неподалеку от Гейдельберга. Фрау Вейскер была полна энергии, очень гостеприимна и сохранила кристально ясные воспоминания, поскольку более пятидесяти лет держала в тайне свою связь с семьей Браун. В возрасте двадцати лет она провела некоторое время наедине с Евой (если не считать слуг и охранников) в Бергхофе. Мы беседовали в течение нескольких часов. Из этого разговора я вынесла совершенно новое впечатление о молодой женщине, жившей в тени Гитлера. «Всю жизнь меня мучили мысли о том, что моя любимая кузина принесла свою жизнь в жертву палачу миллионов», — сказала фрау Вейскер. Мой интерес к Еве Браун зародился в тот апрельский день. Фрау Вейскер принесла из мансарды семейные альбомы с фотографиями улыбающейся Евы. Изображение стоящего рядом человека было аккуратно вырезано ножницами. В противовес обычной процедуре — как правило, Еву закрашивали на совместных фотографиях с фюрером — ее мать в буквальном смысле выкинула Гитлера из общей картины. Большинство немецких католиков его не жаловали, и семья Браун глубоко стыдилась связи дочери с Адольфом Гитлером.

В силу необходимости Гитлер часто фигурирует в моем повествовании, хотя я очень старалась сопротивляться магнетизму его личности и удерживать его на заднем плане. Ева Браун позволяет нам взглянуть на диктатора глазами любящей женщины. Рассматривая их отношения, начинаешь различать тайный облик Гитлера. Того, кто боялся близости с женщинами и ужасался перспективе отцовства. Сентиментального любителя собак, наслаждавшегося популярными шлягерами не меньше, чем операми Вагнера, смотревшего дрянные фильмы и читавшего рассказы о Диком Западе. Жаждавшего, несмотря на свою чудовищную сущность, лести и ласки. Любившего тихие вечера в Бергхофе в кругу верных друзей. Ева понимала, что даже диктаторам нужен домашний уют, и поставила себе задачу обеспечивать его Гитлеру. И она по-настоящему, безоглядно любила его.

Еву и ее современников следовало рассматривать в историческом контексте. За ее спиной возникали длинные колонны марширующих и поющих хором солдат, стадионы, где колонны гимнастов сходятся и расходятся, образуя нацистские символы, крестьяне и школьницы, пышущие здоровьем и энтузиазмом, фабричные рабочие, круглосуточно в поте лица производящие самолеты-истребители, танки, зенитные ракеты, униформы, сапоги — сапог вечно не хватало! — во славу фюрера и фатерланда. А в тени за ними — безликая масса, расползающаяся кровавым пятном. Все те, кого сочли недостойными жить и продолжать свой род в Тысячелетнем рейхе: умственно и физически неполноценные, гомосексуалисты, цыгане, католики, поляки, русские и миллионы евреев Европы, которых нормальные здравомыслящие немцы учились ненавидеть и убивать без малейших угрызений совести.

Моя мать всегда отказывалась говорить о судьбе своих еврейских одноклассников, с которыми играла в те дни, когда Гамбург еще был многонациональным либеральным городом. Воспользовавшись редким случаем, когда ей было за восемьдесят и