Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
по самую шею в степные самодовольные сугробы около белоказачьих станиц, и чужое, городское, озябшее красноватое солнце над черной сиротливой речкой Исеть, и собственная одинокость.
На толкучке около кладбища, что неподалеку от Ивановской церкви, он успел еще застать подвыпивших старьевщиков и долго искал поддевочку какую-нибудь и непременно сапоги, по-матросски приценивался. Суконный пиджак — сразу! Яловые сапоги — сразу! Ну и рубаху с картузом — тоже. Поддевочки он не сыскал. Ему сказали: «Была, была — пропили! Фартовая поддевочка!» Связав все эти робы в узел и перекинув через плечо, он двинулся по направлению вокзала, кося глазом на встречные «жраловки», оставляя за спиной и кладбище, и Ивановскую церковь, и колышущиеся тени на ее огромной белой стене от гульбы среди барыг, калек и пропойц.
— Ну, бывай, братва!
В пути его остановила вальяжная раскрашенная молодуха с усталыми глазами, цепко взяла под руку, припала к плечу:
— Матросик! Пощекочи усами!
Он знал, что ей было нужно, и сначала вроде решился: «Баловать не дам. Поем чего горячего, подштопаюсь — и к паровозу прямым ходом, пешком доплыву». Но потом махнул рукой:
— Некогда, Маруся! В другой раз…
И, заметив ее дрогнувшее горло и слезы в ресницах, сунул в руку деньги, сколь осталось, отшвартовался.
После теплушечной изматывающей суеты он наконец-то добрался до белокаменной и предстал перед Дзержинским.
Не знал он еще, какую встречу ему готовит в подарок судьба, с кем доведется увидеться и поговорить, встречу с человеком, дороже и светлее которого нет на всем белом свете.
В тот же день вместе с Феликсом Эдмундовичем он направился в Кремль, еще не зная, к кому и зачем. Дзержинский, посмеиваясь и поглаживая худой рукой острую бородку, не открывал секрета, и Жемчужный не надоедал расспросами, еле поспевал за быстрым шагом председателя ВЧК. Прихрамывая, матрос громко стучал подкованными сапогами по булыжникам Красной площади, словно пробуя прочность земли, закованной в каменную броню, — тверда и надежна.
Когда он шагнул за порог просторного светлого кабинета, сразу увидел за большим письменным столом Владимира Ильича Ленина. У Жемчужного сразу перехватило дыхание, заколотилось, застучало сердце, от волнения бросило в жар и холод попеременно, а Ленин уже поднялся из-за стола и вышел ему навстречу, протягивая обе руки. И на его оживленное: «Здравствуйте! Здравствуйте!» — Жемчужный торопясь ответил: «Здравия желаю, Владимир Ильич!»
Вторая встреча. Первая была мимолетной, в Смольном… Нет, не изменился. У него все такой же тугой белый лоб, карие, раскаленные глаза, мягкая выскочившая вперед бородка и бледные усталые щеки.
Пожимая руку Жемчужному, он склонил голову набок, всмотрелся, раздвинул усы доброй улыбкой, и глаза его повеселели, зажглись светом. Усадил Жемчужного на стул, стал расспрашивать о здоровье, о том, как доехал до столицы, что на Урале…
Дзержинский не мешал их разговору, стоял поодаль у карты, которая занимала всю стену кабинета. Все обыденно, просто и в то же время как-то необычно. Матвей Жемчужный ждал в тревоге что-то важное и неотложное, что непременно поручат ему, ведь не для того, чтобы узнать о здоровье, за тысячи верст пригласили его в Кремль. И он не обманулся. Ленин быстро поднялся и, прищурившись на карту, снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула, деловито попросил подойти обоих чекистов к карте.
— Начнем работать.
«Ну вот и началось важное и неотложное», — подумал Матвей я весь подобрался, рассматривая на стене города, моря и границы…
Ленин очертил рукой по воздуху круг и заговорил бодрым негромким голосом:
— Видите, какая у нас великая страна?! Нам необходимо включить в строительство экономических баз все ее природные богатства, все, что намечено и утверждено по плану ГОЭЛРО. Это наша первейшая, архиважная задача. Сейчас пол-России голодает. Стоят холодными многие заводы, главным образом металлургические. Плохо с углем, с рабочей силой. Крестьянство до сих пор еле ведет плужное хозяйство на распашке земель. А голод мы победим не только хлебом, но и железом… Машинами и электричеством! Поэтому очень и очень необходимы сталь и чугун.
Владимир Ильич помолчал, рассматривая карту, проговорил:
— Так, так… — и заключил: — Без железа — большого хлеба у нас не будет. Да-с! Запомните, товарищи, без машин нам хлеба не видать!
Потом попросту задал вопрос, скорее сам себе, чем собеседникам: «Трудно будет? Да! Всегда будет трудно…»
Феликс Эдмундович вертел в руках и поглаживал свою пустую трубку, и Матвей посматривал то на нее, то на карту, то на Владимира Ильича, ожидал самого главного. Он крякнул для солидности, отгоняя острую тоску по куреву, у него тоже в бушлате молчала матросская трубка, ожидая огонечка, но курить в кабинете было строжайше запрещено.
Ленин обратился к Жемчужному:
— Матвей Иванович! Видите вот этот кружочек на Урале? Этот кружочек — Магнит-гора, наша государственная
Последние комментарии
8 часов 54 минут назад
8 часов 55 минут назад
10 часов 56 минут назад
10 часов 58 минут назад
2 дней 8 часов назад
2 дней 9 часов назад