Кто похитил Сэсси Манун? [Дональд Эдвин Уэстлейк] (fb2) читать постранично, страница - 5

чувством — например, зная, что ее вещи уже упакованы и пора ехать в аэропорт. Хорошо бы, конечно, при этом еще и вспомнить, куда она уезжает.

Сэсси Манун, тридцатидвухлетняя красавица, богатая, знаменитая и обожаемая миллионами кинозрителей, с огорчением была вынуждена признаться себе самой, что ей скучно, невыносимо скучно. И хотя Сэсси прекрасно отдавала себе отчет, что порой производит впечатление «скучающей богатой сучки», она ничего не могла с собой поделать. Да и что тут поделаешь, когда вся жизнь состоит из съемок в фильмах, бесконечных перелетов из одного города в другой и светских приемов? О, эти приемы! Все расфуфырены, все улыбаются, говорят комплименты… Бесконечные приемы, и ни один из них не стоит того, чтобы тащиться туда через полстраны.

Жизнь Сэсси представляла собой типичную историю кинозвезды. Сирота, удочеренная приемными родителями, она выросла на ферме в Северной Дакоте и точно так же, как и до этого ее многие коллеги, встала на путь к славе и успеху, в пятнадцать лет победив в местном конкурсе красоты.

Свою карьеру в кино Сэсси начала, снявшись в эпизодических ролях в трех второсортных боевиках, а затем — в десятке отвратнейших, с ее точки зрения, телесериалов. Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы ее появление в «Порочном и неистовом» в роли проститутки — пикантной, острой на язычок, но в то же время необычайно трогательной — не принесло ей долгожданную популярность. После этого ее взял под свою опеку сам Макс Мэннинг, один из опытнейших голливудских агентов, который и добыл ей статус звезды. Теперь ее гонорар за картину составлял 850 тысяч долларов, и Сэсси без особого труда делала по полтора фильма в год. Она прекратила собирать журналы со своей фотографией на обложке, когда коллекция перестала помещаться в небольшом книжном шкафу, и в последний раз испытывала нечто похожее на восторг года четыре назад, когда на протяжении десяти дней всерьез размышляла над тем, не бросить ли все к черту и постричься в монахини.

Короче говоря, скука представляла для Сэсси серьезную, почти неразрешимую проблему. Не происходило ничего нового, не осталось вершин, которые надо было покорить, никакие неожиданности не подстерегали за углом… Впрочем, и углов-то никаких не осталось, ничего, кроме ровной прямой дороги, ведущей к очередному успеху, гарантированным гонорарам и всеобщему обожанию.

Где бы ей сейчас хотелось оказаться? На какой город вместо Лас-Вегаса, смотреть из этого окна?

Ну… на какой-нибудь другой.

Она прилетела сюда только вчера из Нью-Йорка вместе с Бенни Бернардом и своими афганскими борзыми. Бенни учил ее играть в джин, хотя в разное время ее учили играть в джин еще человек десять. Пока что он не пытался к ней подъехать, но попробует обязательно. Еще одна скучная неизбежность.

Лас-Вегас. Сэсси вздохнула, глядя в окно. Пришлось сюда приехать, потому что у старины Макса появился новый клиент, совсем молоденький мальчик, который открывает здесь какое-то шоу, и все самые известные клиенты Макса должны заскочить на премьеру, чтобы обеспечить пареньку «засветку» в прессе. На премьере Сэсси как всегда скучала и хлебнула лишнего, и теперь даже не могла вспомнить, что делал этот новый мальчик Макса. Пел? Танцевал? Смешил публику? Показывал фокусы?

В дверь постучали.

— Входи, Бенни, — лениво откликнулась Сэсси, искренне надеясь, что ошиблась. Но дверь открылась, и на пороге появился, конечно же, Бенни Бернард.

— До отлета у нас есть еще полтора часа.

Бенни Бернард являл собой образец типичного представителя второго поколения киношников, чьего-то племянника. Когда вы не знаете, что делать с бестолковым родственником, который и школу-то толком не сумел закончить, то сплавляете его на киностудию — помощником ассистента режиссера, осветителем, звукооператором или еще кем-нибудь в этом роде. Когда же вы не знаете, что делать с бестолковым родственником, у которого диплом колледжа, то отдаете его в отдел по связям с общественностью. Бенни Бернард чей-то племянник, четыре года назад закончил Корнелл и последние три месяца сопровождал Сэсси в поездках в качестве ее компаньона и пресс-секретаря.

— Еще целых полтора часа, — недовольно повторила Сэсси, отворачиваясь от окна. — Дождаться не могу. И куда мы отправляемся на сей раз?

— Как куда? На Ямайку, — с удивлением ответил Бенни. — Господи, милочка моя, ты же сама всем плешь проела, чтобы тебя туда послали.

— А! Фестиваль?

— Он самый, — кивнул Бенни. — Ты — член жюри. Теперь к тебе надо обращаться «ваша честь», прямо как к судье. — Он уселся в белое с золоченой окантовкой кресло у окна и закинул ногу на ногу. Его ботинки были плохо вычищены, а узкий галстук накрахмален так, что им можно было смело резать хлеб. Вдобавок от него несло лосьоном для бритья с каким-то тошнотворным восточным ароматом. В небе Лас-Вегаса сияло яркое солнце, но в его лучах Бенни был похож на человека, получившего повышенную дозу радиации.