Основы искусства святости Том 1 [Епископ Варнава Беляев] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

стоячей философской мысли отошедших от святого Евангелия народов, через леса непроходимого мрака общественных мнений к первоначальным истокам общечеловеческой семьи, потом снова возвращался назад по стремнинам и кручам общечеловеческих страстей к новым временам, временам христианства, старался разглядеть все достопримечательное — и в конце концов приходил в величайшее изумление, блаженство, восхищение от дивных путей и деяний Творческой Десницы!.. Видимы они и не видимы — видимы верою и облагодатствованным разумом и незримы для слепцов и гордых мира сего, как письмена, начертанные на воде. В отношении этих-то гордецов и пел пророк Давид:

В мори путие Твои,

И стези Твоя в водах многих,

И следы Твои не познаются.

(Пс. 76, 20)

И что же я увидел при этих хождениях по черепкам, обломкам, листкам и обрывкам всемирной истории человечества? Я видел только одно: люди во все времена и эпохи, во всяком звании и состоянии ищут опять-таки только одного — потерянного рая счастья, богатства, любви, свободы, блаженства, света, богов, Бога — все равно, как бы ни назвать то состояние, которое, думается им (правильно или неправильно — кому как), возвращает человеку потерянную при грехопадении целостность природы и благоволение Божие, дает ему мир и покой духа...

Ах, сколько бессонных ночей провели люди, стараясь подойти своими щуплыми мыслями вплотную к граням недоступной им Высшей Действительности! Сколько было деятельных попыток проникнуть в тайны этого покоя души и разглядеть зримый как бы в тумане образ Неизобразимого!..

Сами пророки проводили бессонные ночи за молитвой и размышлениями над смыслом жизни.

Рука моя простерта ночью, — говорит Давид, — и не опускается... Ты не даешь мне сомкнуть очей моих... Размышляю о днях древних, о летах веков минувших; припоминаю песни мои в ночи, беседую с сердцем моим, и дух мой испытывает...

(Пс. 76, 3, 5-7)

Но мало всегда было людей, обретших Дверь жизни (Лк. 12, 32; Ин. 10, 9), а больше, в тысячи, миллионы раз было больше таких, которые шли от Нее вспять, назад, в бездонную пропасть мрака и гибели.

Вот ночь или, вернее, раннее утро. Не та священная, таинственная ночь, в которую свершилось исполнение желания праотца, но другая, за несколько тысячелетий до Рождества Христова. Тогда патриарх Иаков один ночевал в поле при потоке Иавок. И приходит к нему «Некто», איש и борется с ним до зари. И спрашивает Иаков Боровшегося, когда узнал, Кто Он: «Скажи мне имя Твое?» Ибо душа его истаевала в сладости богообщения и любви к Иегове. Но полного обладания Любимым еще не было, и Он был далек и неродствен еще человеку...

Но вот — другая ночь, и снова раннее утро. Язычник Пилат, потерявший смысл жизни и веру во все, спрашивает насмешливо-кощунственно Того же Некоего: «Что есть истина — τι εστιν αληθεια?3» — и, не став дожидаться ответа, выходит. Этот уже не жил верою Иакова и не видел, что перед ним стояла сама Истина, η αληθεια (Ин. 14, 6; 18, 38).

Видел я в зеркале времен истории еще пески Ливийской, Нитрийской и других пустынь с темно-синим над ними бархатным куполом неба, со звездами наподобие громадных, подвешенных к нему разноцветных лампад, и среди этих песков ночные хоры подвижников, славословивших Бога и духовным оком проницавших сущность окружающей твари. Но с другой стороны, мысленно зрились мне и бесчисленные толпы людей, поклонявшихся сатане, тянувших свои руки к нему в поисках счастья, бросавших в огонь, ему в жертву, своих любимых детей ради достижения этого счастья

и земного благополучия, выплывали из тумана веков многочисленные посвященные мистериальных культов, представители черной и белой магии, жрецы и астрологи Халдеи и Вавилона, со своих высоких вышек — зиггураспов — пытавшиеся проникнуть в тайны неба и тесно связывавшие их с тайнами человеческой личной и общественной жизни... И по тем табличкам с клинообразными надписями, которые теперь хранятся в музеях Европы не понимающими и не ощущающими их мистической и магической силы учеными, видно, что маги эти глубоко проникли в загадки жизни и владели такими тайными науками, ключ от которых остался теперь только у индийских йогов высших степеней и у их собратьев. Но это было знание запретное, знание, сообщенное демонами, и потому в существе своем ложное.

Помню я свои наблюдения и над окружающими людьми, над современным человечеством. И здесь — все то же, одно и то же, и как может быть иначе?!. И здесь вечная ненасытная жажда «чего-то», хотя бы оно выражалось просто в низменных удовольствиях чрева и подчревности. Но, приглядываясь, я заметил и нечто худшее. Древнее человечество в массе искало свои идеалы вне себя, имело хоть какую-то веру и чтило хоть каких-то богов. Нынешнее же человечество стремится изгнать всякую веру во все чудесное, хотя бы и бесовское. Но оно не стыдится привлекать