Частная жизнь [Владимир Александрович Киршин] (fb2) читать постранично, страница - 3


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

плесень. Сталин бы не допустил.

К стилягам примыкали абстракционисты, но те свои убеждения выражали не в костюме и танцах, а в живописи, и показывали ее не всем, а только своим да сочувствующим иностранцам. Но ход мыслей у них был все тот же, буржуазный, западный. А так как мы с Западом воевали «по-холодному», то все стиляги и абстракционисты были наши враги. Их так и рисовали на карикатурах в «Крокодиле» — обоих в одном предельно гадком, вражеском лице обезьяноподобного мазилки. Отношение граждан к ним было единодушно: уроды. Различались только методы борьбы с ними: сажать, стрелять или перевоспитывать.

У нас в Перми стиляг, слава КПСС, не было. Были подражатели, нарушители норм костюма и прически — все наши, хорошие ребята и девчата, но вот бес их попутал — собезьянничали. С ними достаточно было комсомольцам побеседовать как следует, в присутствии инструктора райкома, — и все вражеское оперение с нарушителей слетало, они слезно раскаивались, вливались обратно в коллектив, и опять наши массы единым строем шли к новым свершениям.

Позже, году в 60-ом, я увидел настоящего стилягу. Здесь, в Перми, — я чуть с велика не упал. Около Дома офицеров стоял старикан лет 30-ти, одет как на картинке: брюки дудочкой, ботинки «на манной каше», пиджак с плечами, галстук с обезьяной, кок на темени — ну всё. Я в восторге кинулся к приятелям — поделиться. А они моего восторга не поняли, идти смотреть на живого стилягу не захотели. Мало того, оказалось, они не знали, что такое «стиляга» — хотя сами этим словом дразнились! И из-за этого стиляга в моих глазах вырос, а мои приятели как будто уменьшились. И лицо-то у него на самом деле было человечье, и вел себя он разумно, не дергался, и в одежде его угадывалось некое правило (как позже выяснилось — стиль)…

Но и в едином строю ходить тогда было чертовски заманчиво. В 1957 году мы запустили в космос СПУТНИК! 4 октября 1957 г. мы закинули 84 кг на орбиту — 947 км в апогее (новое слово). Это был первый в мире искусственный спутник Земли. Через месяц — второй, уже 508 кг на 1671 км. А там пошел и третий, гигант — 1327 кг на 1880 км. И все это — мы! Маленькие злые американцы отстали от нас на четыре месяца. И спутники-то у них были вшестеро мельче против наших, и запускали-то они их ближе и совсем не в мирных целях. Ну да что с них взять — империалисты, скоро помрут от зависти, без нашего вмешательства.

Бабки наши несознательные тоже на спутники ворчали: «Скоро разобьются». Стариков тогда заботили налоги на усадьбу, на кроликов, на яблони. Пермь тогда была двухэтажная: бывшие купеческие дома, разделенные на 4–8 квартир, — кирпичный беленый низ, бревенчатый черный верх; бараки — целые поселки бараков по уши в грязи, тропы мощены досками (Пермь — столица бараков!); но много было частных домов с фруктовыми садами — вот их-то и обкладывали налогами. «Частный сектор» мешал социализму. Начиналось массовое строительство знаменитых хрущевских пятиэтажек.

На наполовину деревянном Комсомольском проспекте открылся новый кинотеатр — «Октябрь».

1958. Дополиэтиленовая эра

Это когда полиэтилена еще не было и хлеб носили в авоськах. А покупали его в «ямке» — полуподвальном магазинчике на улице Карла Маркса, где со двора продавали керосин — для тех, у кого еще оставались керогазы. Всем жильцам нашего дома ставили газовые плиты (благосостояние росло) — керогазы выбрасывали, и они валялись везде, керогазы, пацаны их подбирали, выковыривали слюду из круглого окошечка сбоку и сдавали железо в металлолом, а именно — разбитному коротко стриженному парню в рубашке-«расписухе», он объезжал дворы на зеленом фургоне, увешанном глиняными свистульками и воздушными шариками с волнующей надписью «Май». Пацаны хватали их в обмен на покореженное железо и бежали прочь, радуясь, как туземцы, объегорившие глупого и жадного конкистадора.

В «ямке» продавали всё: чернила, оконную замазку и куриные яйца из ящиков, набитых стружкой. За яйцами надо было стоять. Давали по десятку в одни руки, и мать сдавала меня в аренду соседке, чтобы ей дали два. Я не протестовал, хотя стоять мне было ужасно скучно. Там, в очередях, я и научился созерцать — таращиться на стружки или на муравьев под ногами. Муравьи тогда были близко…

Со стадиона доносился бравурный марш:

Будет людям счастье —
Счастье на века.
У советской власти
Сила велика!
А никто и не сомневался. Насчет ума были сомнения. Выскочка Никита Хрущёв повсюду велел кукурузу сеять. Народ плевался, но сеял. А куда деваться?

Сегодня мы не на параде,
Мы к коммунизму на пути.
В коммунистической бригаде
С нами Ленин впереди!
Дома у нас стояла радиола «Даугава». Она была очень красивая и сложная, и еще очень важная, похожая на квадратную голову фантастического советского божества. Она очаровывала светом зеленого глаза и завораживала