Об антихамизме, или Как делают антисемитом (fb2) читать постранично, страница - 2


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

путаница очевидна в его фразе о том, что "Лев Левинсон принадлежит к отличной от Московской Патриархии православной конфессии" (Континент, с. 273). Различие конфессий ("исповеданий") состоит в различии вероучительно-догматических взглядов. Левинсон, принадлежа к филаретовской самозванной "киевской патриархии", не расходится в вероучении с Московской Патриархией, а просто пребывает в расколе (на строго-каноническом языке это именуется "самочинным сборищем"). Впрочем, сам Левинсон на судебном процессе против А. Дворкина в 1997 году заявил, что он является членом всех сект одновременно (от мунистов до саентологов и кришнаитов). В этом случае Левинсон не принадлежит ни к одной из православных юрисдикций, и даже ни к одной из христианских конфессий. Он в какой-то другой, нехристианской религии, а по большому счету - просто вне здравого смысла.Будь Кротов богословом, он не стал бы считать астронома Николая Коперника носителем "религиозно-философской мысли", вдобавок столь мощной, что ей нужно приписывать мировое значение. Вот мой текст, неприятие которого вдохновило Кротова дополнить список философов с мировым именем: "Поразительно, что филокатолическая мода ширится, несмотря на то, что Ватикан делает все, чтобы дискредитировать себя в глазах россиян. Ибо как же еще назвать то, что Римская Церковь представлена в России почти исключительно польскими священниками и монахинями? Я мог бы понять, если бы русского интеллигента очаровал католик-француз или итальянец. В конце концов и культура там поразительно глубокая, и традиция философско-богословской мысли, да и просто эти страны вызывают давние и искренние симпатии у русского человека... Но - Польша?! Она-то какой вклад внесла в мировую религиозно-философскую мысль?" [4]В ответ Кротов восклицает: "О Копернике, конечно, Кураев в своем экстазе забыл" (Континент, с. 273).Не забыл. Хотел даже сделать специальное примечание про Коперника, но просто посчитал своего читателя человеком достаточно грамотным и решил не оскорблять его разжевыванием очевидных вещей. Ну не был Коперник философом... Но для Кротова придется пояснять. Позволю себе процитировать "Философский словарь" Э. Радлова: "Польской философии нет, но есть философия в Польше; в польской философской литературе отражались все влияния западноевропейской мысли. В эпоху Возрождения в Польшу заезжали, подобно как и в другие страны, итальянские философы... Сенсуализм XVIII века привился и в Польше, где переводили Кондильяка..." [5]. Про Коперника в статье ни слова. Статьи о Копернике тоже нет в радловском словаре. И хотя статья о нем есть в советской "Философской энциклопедии" (Т. 3. М., 1964. С. 60-61), но и тут ни одной философской мысли Коперника не приводится, и ни о каком философском учении его не говорится. Впрочем, может быть, Кротов сможет пояснить и мне, и читателям "Континента", в чем же именно состоял вклад Коперника не в астрономию, а в "мировую религиозно-философскую мысль"? Или для Кротова, как и для астрологов Средневековья, религиозная философия и научная астрономия неразделимы?В качестве еще одного примера того, как странно Кротов обходится с чужими текстами, предложу еще одно сравнение. Мой текст: "В церковной традиции принято возглашать новые догматические формулировки под видом канонов. Каждый догмат облачается в каноническую, то есть церковно-дисциплинарную одежду. Тот, кто не принимает нового изложения вероучения, не может считаться членом Церкви. Первый Вселенский Собор не просто принял Символ веры. Он анафематствовал всех тех, кто не принимает возглашенного им исповедания. И позднее догматы принимались в виде: "Аще кто не исповедует, яко... да будет анафема"" [6].Кротов цитирует лишь первую фразу и заявляет, что из нее видно, "насколько Кураев безграмотен богословски" (Континент, с. 272). Что именно здесь богословски безграмотного, он, впрочем, не поясняет.Да, канон и догмат - не одно и то же. Догмат - норма вероучения, канон - норма церковной дисциплины. Догмат - теория, канон - практика. Я и не отождествляю их, но лишь говорю, что догматическое содержание в жизнь Церкви входило будучи облаченным в форму дисциплинарного канона. Факт есть факт: все определения веры предлагались в церковной истории не просто как теоретические конструкты, а как обязательные нормы. Все они сопровождались дисциплинарными предупреждениями, что, собственно, и есть канон. Напомню, что большинство канонов содержат в себе упоминание о наказании: "если нечто недолжное сотворит клирик, то да будет извержен, если мирянин - да будет отлучен". Анафема и есть отлучение от Церкви, то есть именно та канонически-дисциплинарная мера, которая и завершает формулировку вновь провозглашаемого догмата.Необходимые как в журналистской полемике, так и в богословии чувства осторожности и