Серна в потерянном рае [архимандрит Иустин Попович] (fb2) читать постранично, страница - 2

вечно? А я бессмертна и вечна лишь любовью. Это для меня все. Я этим и чувствую, и мыслю, и смотрю, и слышу, и вижу, и знаю, и живу, и причащаюсь бессмертия. Когда говорю: люблю, - я этим охватываю все свои бессмертные мысли, все свои бессмертные чувства, всю свои бессмертные стремления, всю свою бессмертную жизнь. С этим я выше всех смертей, выше всего небытия, и это я - серебристая, нежная, пугливая серна...

Через ужасные пропасти и страшные бездны проходит любовь моя к тебе - голубое небо, к тебе - благий человек, к тебе - цветущая дубрава, к тебе - благоухающая трава, к тебе - Вседобрый и Всеблагий! Через мириады смертей пробивается любовь моя к тебе, о мое сладкое Бессмертие! И потому скорбь - это мой постоянный спутник. Любая грубость - для меня целая смерть. Больше всего грубостей в этом мире я претерпела от того существа, которое зовется человеком. О, иногда он приносит смерть всем моим радостям. Очи мои, смотрите мимо него и выше его, к тому Вседоброму и Вселюбимому! Доброта и нежность - это жизнь для меня, это бессмертие, это вечность. Без доброты и нежности жизнь является адом. Ощущая доброту Вседоброго и благость Всеблагого, я вся нахожусь в раю. Нагрянет на меня грубость человеческая - о, тогда наваливается ад со всеми своими ужасами. Потому я боюсь человека, каждого человека, кроме доброго и нежного.

***

Я на краю потока, берега которого украшены голубыми цветами. А поток этот - из моих слез. Ранили меня люди в сердце, а вместо крови потекли слезы. Нежные небеса, вот я открываю вам свою тайну:

вместо крови в сердце у меня слезы. В этом моя жизнь, в этом моя тайна. Потому и плачу я за всех скорбящих, за всех невинных, за всех униженных, за всех оскорбленных, за всех голодных, за всех беспризорных, за всех огорченных, за всех измученных, за всех опечаленных. Мои мысли от скорби быстро путаются и превращаются в чувства, а чувства изливаются в слезы. Да, чувства мои бесконечны, а слезы бесчисленны. И почти каждое мое чувство скорбит и плачет, ибо стоит ему выйти из меня в окружающий мир, как оно сразу натыкается на какую-либо человеческую грубость. О, и есть ли существо более грубое и суровое, нежели человек?...

Зачем я заброшена в этот мир, зачем оказалась среди людей? Ах, когда-то, давным-давно, когда в своих густых и бескрайних лесах я не знала о людях, мир был для меня радостью и раем. И я свои райские настроения и восхищения радостно сплетала среди благоуханных цветов и стройных берез, среди тихих дубрав и голубых небес. Но в мой рай шагнул он, грубый, суровый и заносчивый, он - человек. Он потоптал мои цветы, вырубил дубравы, помрачил небо. И вот, мой рай превратился в ад... О, я не питаю к нему ненависти за это, но мне жалко его. Жалко потому, что у него нет понятия о рае. А большего, нежели этот, нет ужаса для творений, какими бы они ни были. Знаете, серна не может ненавидеть; она может только жалеть и сострадать. Все обиды, все грубости она отсекает скорбью и состраданием. Скорбь - вот ее мщение. Скорбь, проникнутая состраданием... О, люди, как вы суровы и жестоки! Я слышала, что существуют демоны. Неужели возможно, чтобы они были хуже людей? Я молю только об одном, одного желаю - чтобы не быть душой в человеке, чувством в человеке, мыслью в человеке...

Всякую грубость человеческую я переживаю как тяжелый удар по сердцу. Оттого на сердце появилась язва. О, сколько синяков у меня на сердце. О, сколько ударов!... Ах, да! Я же в потерянном раю, серна в потерянном раю! О, смилуйся надо мной, Вседобрый и Всеблагий! Целые массы синяков, один возле другого, один на другом, и так образовалась язва на сердце! Ох, спаси меня от людей, от грубых и злых людей! Этим ты мой мир претворишь в рай и мою скорбь в радость...

***

Больше всего, что можно любить, люблю - свободу. Она заключается в доброте, в нежности, в любви. А зло, грубость, ненависть - это рабство в своем самом худшем облике. Рабствующие им рабствуют смерти. А есть ли более страшное рабство, чем смерть? В такое рабство уводят людей те, кто измыслил и сотворил зло, жесткость и ненависть. А меня послали в мир, сказали и прорекли, определили и предопределили - будь скорбью и любовью. И я всем существом исполняю свое назначение - скорблю и люблю. Скорблю через любовь, люблю через скорбь, - да и могу ли иначе в мире, населенном людьми? Моя жизнь заключена в этих пределах, в этих рамках. Я вся - сердце, вся - око, вся - скорбь, вся - любовь, и потому меня потрясает страх, тот милый страх, о котором знает лишь печальная серна...

В своем высокомерии люди даже и не подозревают, какие роскошные и чудесные чувства носим в себе мы, серны. Между нами и вами, люди, зияет пропасть, и ни мы не можем к вам, ни вы к нам. У вас нет органа чувств для нашего мира. Если бы мы, серны, сердцем перешли в вас, то перешли бы в ад. Когда-то мы были в раю. Вы, люди, нам его превратили в ад. Что демоны для вас, то вы, люди, для нас. Рассказывали нам березы: “Мы видели сатану, где он упал с неба на землю, он пал посреди людей и -