Танцующий детектив [Уильям Айриш] (fb2) читать постранично, страница - 7

когда он несколько дней не появлялся, я задумалась, не сказала ли чего лишнего, и не обиделся ли он. Но все же чувствовала, что мужик вроде него перенесет и не такое. Эти мысли мне очень не понравились, и я себя отчитала:

– Очухайся, девка, что с тобой? Ты что-то расклеилась. Сколько раз ты говорила себе, что не надо поддаваться этим гадам!

Я схватила первый попавшийся билет, оторвала купон и пошутила:

– Держите меня, сэр, я ваша партнерша!

В ту ночь я это пережила, но на следующий вечер у меня было ужасное ощущение, точно как тогда, – что-то должно случиться. И как только у меня появляется это жуткое чувство, что-нибудь да случается. Я уговаривала себя, мол, все оттого, что здесь нет Ника, но это была чушь. Я просто к нему привыкла, вот и все, а он перестал ходить сюда – ну и что?

Но это паршивое чувство никак не уходило. Что-то произойдет, не успеет закончиться этот вечер. Что-то чрезвычайное.

Старуха Хендерсон ковырялась в раздевалке и листала утреннюю газетенку.

– В последнее время об убийствах ни слуху, ни духу, пожаловалась она. – Чтоб их разорвало, я без них не могу, а их нет и нет!

– Угомонись, кровопийца! – отрезала я, сбросила туфли, насыпала в них талька и надела снова.

Примчался Марино и замолотил в дверь:

– В зал, лентяйки, в зал! За что я вам плачу?

Одна из девиц как всегда запищала:

– Я тоже хотела бы знать.

Дирижер Дюк начал выколачивать пыль из клавиш, а мы гуськом – я замыкающая – двинулись на площадку, и то дерьмо, которое нас там ждало, было хуже смерти.

На первого партнера я и глаз не подняла, только, как дура, пялилась на три пуговки на его жилете. К такому зрелищу я уже привыкла, потому что последний год все сходили с ума от этой моды.

Чаще всего пуговки бывали белыми, иногда синими и даже фиолетовыми. Рисунок на галстуке в этом году тоже изменился, но не так ильно.

"Жизнь унесла все багряные розы,

Мне же оставила одни только слезы".

– Отчего вы грустны, прелестная мисс?

– Если бы вы были на моем месте и смотрели на это моими глазами, вам бы тоже было не до веселья.

Это его убило. А тут ещё начал выпендриваться оркестр. Дюк вдруг запустил вальс, а это меня никак не устраивало. Это не совпадало с моим распорядком: в это время они всегда играли свинговое попурри. Не иначе какой-то идиот выдал спецзаказ. Под вальс гаснут все цветные фонари, вместо них загораются синие, весь зал тонет в сумерках и световые зайчики льются дождем.

С этими белыми пуговками на жилете я уже танцевала, и даже помнила вязаный галстук с незаделанными концами. У меня не было желания поднимать голову, чтобы увидеть его лицо. Чтобы прогнать дурные мысли, я мурлыкала про себя мелодию, а потом ни с того, ни с сего начали вспоминаться слова, и до меня дошло, что на эту мелодию ложится:

"Бедняга мотылек над цветочком порхал".

Рука моя онемела, поскольку этот придурок держал её как-то странно. Я попробовала освободиться, но он только сильнее сжал мою руку и вывернул её чуть ли не за спину.

"Часы пролетали – и горя не знал,

Так славно бедняге там было порхать".

Тысяча чертей, если мне что-то на свете мешает, так это тип с перстнем, который больно впивается в руку! А танцевать вальс он вообще не умеет. Три шага вправо, три влево, и снова, и снова. Тут он меня достал. "– Давай, парень, когда же ты прыгнешь?" – вдруг раздался в моих ушах голос Джулии. Значит, и ей достался такой же.

"Но время пришло ему умирать!"

Мороз пробежал у меня по коже, я ужасно занервничала и все время повторяла про себя:" – Не поднимай глаза, а то выдашь себя." Таращилась на этот вязаный галстук с незаделанными концами. Потом мы разошлись, он повернулся спиной ко мне, а я к нему, и мы молча двинулись в разные стороны. У нас не благодарят за танец, потому что за все заплачено.

Я досчитала до пяти и оглянулась через плечо, чтобы хоть узнать, как он выглядит. В ту же секунду оглянулся и он, и наши взгляды встретились. Мне удалось изобразить мину, означавшую, что он мне понравился, и я надеюсь станцевать ещё раз.

На его физиономии, казалось, не отразилось ничего. Выглядел он не хуже, чем остальные местные придурки. Ему могло быть около сорока, возможно, сорок пять, волосы все ещё густые и черные, как вороново крыло. Он задумчиво окинул меня оценивающим взглядом – и все. Но на мою завлекательную улыбочку не ответил, значит, понял, что к чему. Мы оба враз отвернулись и разошлись.

Я глянула на руку, чтобы узнать, почему она так болела. При этом изо всех сил старалась сделать все незаметно – на случай, если он все ещё на меня смотрит. Как бы мельком, невзначай, я глянула вниз: на руке была синяя вмятина величиной с вишню – там, где все время давил перстень. Этого мне было достаточно, чтобы не бежать в раздевалку и не оставаться одной. Со своего места я начала сверлить взглядом Дюка. Когда он обернулся, я кивнула ему, и мы как бы случайно сошлись на мгновение у стены.

– Ты зачем играл "Беднягу мотылька"?

– Спецзаказ, – пожал плечами он.

– Слушай, ты ни на кого не показывай и не оглядывайся, но кто его заказывал?

Тут