Однорукий [Теннесси Уильямс] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (19) »
среднего возраста, изголодавшегося по мальчикам, этот знак убеждает сразу же — насколько это возможно в мире, столь опасном для поисков этого вида удовольствия, такого же древнего, как и всегда современного.
— Извините за чересчур личное замечание, но у вас прекрасная фигура, — говорит мужчина. — Спасибо. — Вы занимаетесь… э… спортом, или… — Нет, сэр, — ответил Олли со спокойной и грустной гордостью. — Когда-то я был чемпионом Тихоокеанского флота в легком весе. — Пока вы… — Да. Пока не потерял руку.
— Пить и вести машину — плохо сочетается, лучше это делать по отдельности, — говорит Олли. — У нас праздник, — говорит один из моряков. — Хорошо, я пойду с вами, но пить буду только пепси или кока — колу, и машину потом поведу я, никого из вас за руль не пущу.
Припарковав машину, они входят в стриптиз — бар, над которым горят надписи из лампочек. — «ALL NITE» и «GLORY BLAZE». В баре работает стриптизерша, устало, но звонко изображая духовой оркестр: «Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам…» Матросы возвращаются в машину.
— Глория Блейз, Глория Блейз! А сама старше моей матери, — жалуется один из моряков. — Свинья, — вторит ему второй. — Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам, — напевает Олли. — Целую ночь! Представьте себе — слушать это всю ночь! — говорит моряк и садится за руль. — Ты не слышал, что я сказал? Я поведу, если вы напьетесь. — А пошел ты… Садись сзади. — Или я поведу эту развалину, или поезжайте без меня, я доберусь на такси, — говорит Олли решительно, пытаясь перекрыть буйный смех и пение своих спутников. — Вам не нужны ваши жизни? Мне моя — НУЖНА! Мне дали только одну жизнь, и я слишком ценю ее, чтобы вручать ее в руки пьяного за рулем старой развалины. — Ну и пошел ты, лови свое такси! — Такси! Такси! — отбегает от машины Олли. — Олли воображает себя обезьяним дерьмом, пускай катится! — Ну, где твое такси, Олли?
Такси нет. Олли возвращается на заднее сиденье машины. Ссоры не вышло, и вскоре все вместе они запевают припев «Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам…» Машина на высокой скорости приближается к тоннелю. Все хором распевают: «Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам…» Визг тормозов, машина исчезает, накрытая грузовиком. Страшный треск в тоннеле.
— Олли, ты что, хочешь, чтобы у тебя морщинки появились от солнца? В твоем-то возрасте? (Ответа нет) — У нас есть темные очки. Принести тебе пару? — Спасибо, нет, мисс… — Олли, тебе не нужно инвалидное кресло… Если у тебя не все в порядке с равновесием, лучше попробуй походить с костылем. — В моем возрасте я не хочу пользоваться костылями. — Но инвалидное кресло хуже, можно подумать… — И при виде костыля можно подумать то же — калека. — Олли, ты слишком близко принимаешь к сердцу этот — несчастный случай, эту — потерю, как-то по — детски. Подумай об этом. Ты привыкнешь к этому, когда-нибудь — ты даже забудешь обо всем этом… — Подумать, привыкнуть, забыть — спрятаться под одеяло? — Я спросил, что означает название нашей больницы. Сказали: «Отель ДьЮ», по-французски — Отель Бога. Вот уж не думал, что Он замешан в гостиничном бизнесе. — Олли, не так громко. Многие пациенты здесь — при смерти. — Я заметил, что они плохо выглядят. Ладно. Когда я покину Отель Господа Бога, мне не нужны будут ни кресло, ни костыли, я собираюсь ходить на своих двоих, вот так. Инвалидное кресло — пошло оно — извини… Знаешь, почему они усаживают меня в кресло? Чтобы возить меня туда, куда они захотят, и когда захотят. — «Они, они»… Кто это — «они»? Олли, мы — просто санитары и сестры и пришли в медицину, потому что хотели помогать людям… — На каком этаже эта крыша? — На тринадцатом… — Но вы не называете его тринадцатым, вы называете его 12а. — Многие люди, особенно пожилые, суеверны… — К черту суеверия — извини… — Джимми, санитар говорит, что ты не даешь ему побрить тебя, и еще он говорит, что ты не выйдешь из своей палаты, если тебя будут брить. — Я нигде не собираюсь оставаться. Меня прикатили сюда, без моего — разрешения, не
— Извините за чересчур личное замечание, но у вас прекрасная фигура, — говорит мужчина. — Спасибо. — Вы занимаетесь… э… спортом, или… — Нет, сэр, — ответил Олли со спокойной и грустной гордостью. — Когда-то я был чемпионом Тихоокеанского флота в легком весе. — Пока вы… — Да. Пока не потерял руку.
Боксерский ринг.Соперник Олли в нокдауне. Рефери считает. Сверканья фотовспышек и шум возбужденного зала. Пять — шесть матросов в открытом автомобиле на улице в центре какого-то города с морским портом, вроде Сан — Диего. Шофер останавливает машину.
— Пить и вести машину — плохо сочетается, лучше это делать по отдельности, — говорит Олли. — У нас праздник, — говорит один из моряков. — Хорошо, я пойду с вами, но пить буду только пепси или кока — колу, и машину потом поведу я, никого из вас за руль не пущу.
Припарковав машину, они входят в стриптиз — бар, над которым горят надписи из лампочек. — «ALL NITE» и «GLORY BLAZE». В баре работает стриптизерша, устало, но звонко изображая духовой оркестр: «Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам…» Матросы возвращаются в машину.
— Глория Блейз, Глория Блейз! А сама старше моей матери, — жалуется один из моряков. — Свинья, — вторит ему второй. — Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам, — напевает Олли. — Целую ночь! Представьте себе — слушать это всю ночь! — говорит моряк и садится за руль. — Ты не слышал, что я сказал? Я поведу, если вы напьетесь. — А пошел ты… Садись сзади. — Или я поведу эту развалину, или поезжайте без меня, я доберусь на такси, — говорит Олли решительно, пытаясь перекрыть буйный смех и пение своих спутников. — Вам не нужны ваши жизни? Мне моя — НУЖНА! Мне дали только одну жизнь, и я слишком ценю ее, чтобы вручать ее в руки пьяного за рулем старой развалины. — Ну и пошел ты, лови свое такси! — Такси! Такси! — отбегает от машины Олли. — Олли воображает себя обезьяним дерьмом, пускай катится! — Ну, где твое такси, Олли?
Такси нет. Олли возвращается на заднее сиденье машины. Ссоры не вышло, и вскоре все вместе они запевают припев «Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам…» Машина на высокой скорости приближается к тоннелю. Все хором распевают: «Слам, слам, бам, бам, алла казам, отправляюсь к небесам…» Визг тормозов, машина исчезает, накрытая грузовиком. Страшный треск в тоннеле.
Вход в больницу. Надпись «Hotel Dieu».Олли сидит на крыше с другими, более или менее — призрачными пациентами. Он в инвалидном кресле. Сияние, которое исходило от его молодого лица до несчастного случая, исчезло. Он немного зарос светлой бородкой; глаза его неподвижно направлены на солнце. Входит медсестра; она немного сбита с толку, но терпелива, больше, чем это требуется ей по профессии.
— Олли, ты что, хочешь, чтобы у тебя морщинки появились от солнца? В твоем-то возрасте? (Ответа нет) — У нас есть темные очки. Принести тебе пару? — Спасибо, нет, мисс… — Олли, тебе не нужно инвалидное кресло… Если у тебя не все в порядке с равновесием, лучше попробуй походить с костылем. — В моем возрасте я не хочу пользоваться костылями. — Но инвалидное кресло хуже, можно подумать… — И при виде костыля можно подумать то же — калека. — Олли, ты слишком близко принимаешь к сердцу этот — несчастный случай, эту — потерю, как-то по — детски. Подумай об этом. Ты привыкнешь к этому, когда-нибудь — ты даже забудешь обо всем этом… — Подумать, привыкнуть, забыть — спрятаться под одеяло? — Я спросил, что означает название нашей больницы. Сказали: «Отель ДьЮ», по-французски — Отель Бога. Вот уж не думал, что Он замешан в гостиничном бизнесе. — Олли, не так громко. Многие пациенты здесь — при смерти. — Я заметил, что они плохо выглядят. Ладно. Когда я покину Отель Господа Бога, мне не нужны будут ни кресло, ни костыли, я собираюсь ходить на своих двоих, вот так. Инвалидное кресло — пошло оно — извини… Знаешь, почему они усаживают меня в кресло? Чтобы возить меня туда, куда они захотят, и когда захотят. — «Они, они»… Кто это — «они»? Олли, мы — просто санитары и сестры и пришли в медицину, потому что хотели помогать людям… — На каком этаже эта крыша? — На тринадцатом… — Но вы не называете его тринадцатым, вы называете его 12а. — Многие люди, особенно пожилые, суеверны… — К черту суеверия — извини… — Джимми, санитар говорит, что ты не даешь ему побрить тебя, и еще он говорит, что ты не выйдешь из своей палаты, если тебя будут брить. — Я нигде не собираюсь оставаться. Меня прикатили сюда, без моего — разрешения, не
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (19) »
Последние комментарии
1 час 1 минута назад
1 час 9 минут назад
1 день 12 часов назад
1 день 16 часов назад
1 день 18 часов назад
1 день 20 часов назад