Пиночет [Борис Петрович Екимов] (fb2) читать постранично, страница - 22

привычная ругня пошла. Грозились властям жаловаться: в область, в район, в газеты — чтобы все знали. Ведь об этом в кабинете был крик: “Ты вовсе с ума сошел! Я всем властям позвоню и во все газеты! На тебя пальцем будут указывать! Тебя в дурдом заберут!”

А начинали разговор нормально. И люди были не с улицы, а свои, всем известные Моргуны. Сам Моргун — старинный механизатор, с малых лет — на технике; жена до недавних пор на молочной ферме трудилась; дети — тоже в колхозе. Моргуниху при нынешнем председателе с фермы убрали, дома сидела. А ныне решили Моргуны из колхоза уйти. “Пока не поздно... — объясняла всем мудрая Моргуниха. — Пока не растабанили все... Пока...”

Что ж... нынче вольному воля. Хотя Корытину это было не по нутру. Во-первых, знал он, что когда рядом колхозное и свое, то колхозному это не в пользу. Утекает горючее, всякие железяки от трактора да комбайна вдруг исчезают, зерно не туда идет. Тем более Моргуны — хозяева, у каких все к рукам липнет.

А еще не нравились разговоры. Лишь собирались Моргуны заявление подавать на выход, а уже вся округа до точности знала, какие богатства они из колхоза заберут. Потому что “положено”. Трактор заберут новый, грузовик, сеялки-веялки да еще скотины чуть не десять голов. Потому что “имеют право”, “по закону”. А еще потому, что первым, кто рано встает, тем бог и государство — в помощь. “Пока не растабанили колхоз... Пока есть что делить... — Моргуниха везде и всем это не таясь объясняла. — Акто спит, тем азадки...”

Моргуниха молола языком, за ней повторяли. Кое у кого слюнки течь начинали. И, конечно, мысли: “Не опоздать к дележу...” В соседнем районе по суду получил из своего колхоза бывший главный инженер зарплату за год и пай — неплохие деньги. Через неделю в суде лежало триста заявлений. Через месяц колхоза не было. Не успели опомниться, все тракторы, автомобили, комбайны проданы на сторону с аукциона. Как всегда, потом поумнели: “Возвернуть надо! Абманаты! Жалиться надо!”

Об этом Корытин помнил, своих “выходцев” поджидая.

И те пришли наконец. Моргун, как всегда молчаком, вошел в кабинет, разом споткнулся да так и остался стоять у порога, лишь слушал, покряхтывая да потея. Зато супруга его ступала, словно гоголушка, горделиво. Кожаное пальто да высокие сапоги с бляхами, норковая шапка, и губы накрашены. Не кто-нибудь, а сама Моргуниха.

Людный председательский кабинет ее не смутил.

— Здорово живете! — громко молвила она и процокала каблуками к столу. — Примите заявление. Выделяйте землю, имущественный пай на всю семью. Слава богу, тридцать с лишним годков отработала, а он — поболе, да сын, да дочь. Мы все посчитали, слава богу, грамотные. Выделяйте два трактора, ДТ и колесный, комбайн, прицепные, а еще коров возьмем. И не тяните, число там указано, согласно указу — в течение месяца. Иначе мы прямиком к прокурору. Ныне, знаете сами, не дадут в обиду.

Народ, какой был в кабинете, примолк.

— Все выделим, и раньше месяца. Чего тянуть, — успокоил Моргуниху Корытин и пригласил: — Садись. Зовите бухгалтера и народ, какой там есть, зовите. У нас — не диктатура, а колхоз. Сейчас и решим сообща. Зовите всех. Кто там есть в кабинетах, в коридоре. Всех — сюда.

Моргуниха уселась, несколько удивленная, но показывая всем видом: ну, сядем... ну, послушаем... мы — не трусова десятка...

Собрали чуть не полный кабинет: конторские люди, две доярки с фермы, правленческие шофера, ко случаю поспевшие пенсионеры.

— Вот он — народ, — бодро начал Корытин. — Коллективный хозяин. Что он решит, так и будет. А мы лишь подпишем. Кроватей сколько возьмете? Бери десяток.

— Какие кровати? — опешила Моргуниха.

— Богатые. Полуторки, с сетками, никелированные грядушки... — нахваливал Корытин. — Шик-блеск! Новые! Для детского лагеря закупали.

— Зачем мне кровати?

— Как зачем?.. Семья большая, да еще прибавка будет. В семье кровати всегда сгодятся. А можно продать.

Народ слушал не больно понимая.

— Ты чего изгаляешься? Ты еще горшки ночные детсадовские мне навяжи.

— Горшки у нас на складе числятся? — с ходу спросил Корытин у бухгалтера.

Тот плечами пожал.

— Горшков нет, — отказал Корытин. — Только что провели полную инвентаризацию. Кроватей — двести. Еще есть три комплекта портретов членов Политбюро. В рамах! — нахваливал он. — Масляная краска! С орденами!

— Какого Политбюро?

— Память у тебя короткая. Политбюро ЦК КПСС. Вместе ведь в партии были.

— Их тоже мне?

— Возьми хоть пяток.

— Ты пьяный или с ума сошел?! — не выдержала Моргуниха.

— Сердишься?.. — понял Корытин. — А зря. Ты, конечно, умная. Хвалю. Выходите из колхоза, берете все нужное: гожий трактор, комбайн, хороших коров. А что нам оставляете? Вот ему? Наш колхозный нажиток — это и коровы, и кровати, и тракторы, и стулья. А ты хочешь как в сказке делиться: себе корешки — репку, а нам, медведям, — одни листья. Митрич?— спросил он у своего шофера. — Ты согласен отдать трактор, а на свою долю оставить кровати? Ты не