Рассказы [Януш Рудницкий] (fb2) читать постранично, страница - 2

сорванец из школьной экскурсии очки нацепил. И таким я должен предстать людям внизу?! Подергал очки вверх-вниз, получилось, сдвигаю их куда-то на уровень бровей и пальцами проделываю себе две дырки напротив глаз.

Я начинаю видеть — мир, рассвет.

Стягиваю пласты воска с плеч и с живота, кое-как получается, выше хуже, ну и ладно, вот вам одна из тех масок, что прирастают к лицу. Придется с ней смириться, хотя вид у меня, наверное, как у замглавы ку-клукс-клана на больничном. Съезжаю, спускаюсь, и вот я внизу и падаю в объятия Обслуживающего Низ. Он собой владеет — не иначе, уже позвонил Обслуживающий Верх. После целой ночи в сидячем положении выпрямиться трудно, и какое-то мгновение я вишу над Обслуживающим, а потом он подхватывает меня и сажает на лавку. Сижу, разгибаю ноги, ноги приходят в чувство, поднимаюсь и иду к вокзалу, успеть домой, пока совсем не выгорел — я ведь вижу в витринах, что еще горю, люди на меня оглядываются, детишкам показывают: вот, мол, живая свечка, дети за мной идут, подпрыгивают, задуть меня хотят, но не могут: я со времени первого причастия изрядно вытянулся.

Все думают, что я с кладбища возвращаюсь после Дня поминовения, откуда им знать, что я с подъемника, что я прямо с Голгофы, что я — Сизиф из воска, а воск наконец сходит, отваливается с шеи, с ушей, с лица, и остается только череп, так, словно я восстал из мертвых и пошел со свечой, зажженной в мою честь. Или словно на голове у меня берет с маленькой антенной, которая всё еще пылает, когда поезд въезжает в горный тоннель.

Сам себя зажег — сам себя погаси. Я слюнявлю пальцы, поднимаю руку, хватаю фитиль, короткое шипение — и темнота. Опять. И опять меня не видно, но ведь это же я.

На баррикаде

Поляки предпочитают сдавать кровь немцам. В центре Гёрлица немецкая фирма скупает кровь. Половину доноров составляют поляки из ближайшей окрестности. Зарабатывают себе на отпуск, на тряпки, на пиво. <…> в Польше за сдачу крови или плазмы можно получить в лучшем случае шесть плиток шоколада. В Германии на этом зарабатывают. Все представительства фирмы расположены в восточной части Германии. Несколько месяцев назад она вложила миллион евро в пятнадцатую станцию, в Гёрлице, который отделяет от польского Згожелеца только река Ныса

(«Газета выборча», 2007).

— Холера ясная, гром и молния, слышит меня кто-нибудь?! Алло?! Пришлите подкрепления! Одному мне баррикаду не удержать, их слишком много!

Передо мной наши, наступают со всех сторон. За мной, в здании в самом сердце города, армия немецких солдат в белом, и все со шприцами в руках!

Я правительственный спецагент. Моя специальность — горячие точки; когда они разгораются так, что не погасить, гашу их я, спец по особым поручениям. Примеры? Помните белый шквал на Мазурах? Это я, тот самый мнимый ясновидец, который нашел его последнюю жертву. Это благодаря мне ни одна иностранная армия не вошла в Тбилиси, а в Грузии не сменилась власть. Это я способствовал прорыву в поисках могилы Николая Коперника. И если бы это я ехал с профессором Геремеком, то он бы никогда не заснул за рулем. А если чехи и дальше будут тянуть с установкой двуязычных указателей на Заользье, то в одно прекрасное утро сильно удивятся. И это я, если не погибну и если стороны не договорятся, это я решу проблему балтийской трубы, потому что именно я, а не газ, вылезу из нее с немецкой стороны. Достаточно?

Горячей точкой стал город Згожелец: сто наших начали еженедельно сдавать кровь по ту сторону Нысы. Если бы торговали только кровью, дело бы сошло на нет само собой, сдавать-то ее можно всего четыре раза в год (двадцать евро за порцию), но собака зарыта в этой чертовой плазме! Она дешевле, чем кровь (одна порция пятнадцать евро), но в год ее можно переливать тридцать шесть раз! Сколько выходит ежегодно? Плюс кровь? Вот именно. Сто наших еженедельно — это, повторяю, устаревшие данные, нынче ситуация накалилась настолько, что иного выхода не оставалось: на арене згожелецких событий должен был появиться я.

Выпутываюсь из парашюта — зрелище катастрофическое. Люди — словно невесты вампиров, бледные, белые, синие, едва бредут по улицам. Мэр города, извиняясь слабым голосом, что не может для приветствия подняться с кресла, докладывает мне, что я должен отомстить за нашу кровь, потому что те, за рекой, от которых, черт бы их побрал, нам никуда не деться, брали больше чем по пол-литра. А платили за пол. И что половина жителей идет переливать кровь, а те, что не идут, не идут потому, что уже ходили. И что идет беднота из бараков для выселенных из муниципального жилья, и что идут еще из окрестных деревень, потому что крестьяне ведь всегда кровь сдавали. И что неизвестно, кто сколько раз подряд сдавал, потому что полиция отмечает экстремальный рост числа похищенных и фальшивых документов. И числа нелегальных прерываний беременности, потому что, известно ж, беременным…

Мэр еще не закончил, а я уже на улице, и