Танго ненависти [Эрнест Пепин] (fb2) читать постранично, страница - 2

подруга неравнодушна к тебе, как, впрочем, и ты к ней. Вы оба напоминали роскошных выставочных животных. Вы принадлежали к одной расе — расе властителей Земли. Казалось, что перед тем, как сделать следующий шаг, вы проверяете, сколь прочна эта Земля и сможет ли она выдержать вас. Моя подруга тоже играла, не играя. Говорила, не произнося ни слова. Я даже не могла себе представить, насколько продуманным оказался ваш сговор.

И лишь позже… Много позже я поняла, продолжая притворяться, что не понимаю.

Я принадлежу к тому поколению, которое не поднимает паруса при ветре страсти. Во мне сосредоточилась вся память женщин, носивших «пояса верности». Но, как бы то ни было, я судорожно цепляюсь за свою гордость, щедро разливая вокруг себя чернила презрения, чтобы хоть как-нибудь замаскировать слабость моего сердца. И я обороняюсь тем отчаянней, чем больше вокруг меня роится назойливых, алчущих мужчин! Я примкнула к тем женщинам, которые всегда умели противостоять мужским желаниям; сначала вас превозносят до небес, прельщая медом лживых речей, затем сбрасывают вниз, в липкую грязь, оставляя в одиноком материнстве. Так было всегда. Со времен невольничьих судов. Со времен тростниковых полей. Со времен стирки в реке. Со времен прилавков городских рынков. Со времен ночных песен до рассвета… С давних-давних пор мы стали женщинами, которых следует разминировать, как поле битвы прошедшей войны. Ведь время от времени забытая бомба взрывается. Раскаленное масло обжигает спящее тело, удар кинжала в сердце или глоток яда — все едино.

Я стояла, прислонившись к стене, в самой глубине танцевального зала. Я увидела, как ты направляешься ко мне. Внезапный приступ паники, и я окидываю тебя презрительно-надменным взглядом и бросаюсь в объятия первого попавшегося кавалера. Чтобы усмирить страх. Бог — свидетель, я не стремилась к тому, что за этим последовало! Это глубоко оскорбило тебя. И в ярости ты покинул зал, сея вокруг слова-гнев, заметив, что каждый выбирает свое поле для посевов. Подобная обида порождает кровную месть, бесконечную месть, месть до конца времен, прорычал ты.

В последующие дни (когда я оставила позади твой гнев, твои слова и тебя самого) комитет мудрецов из числа наших знакомых предпринял решительные попытки примирить нас. Во время большой перемены в столовой звучали всевозможные объяснения: мой жест не был столь отвратительненьким, как это могло показаться на первый взгляд, но я не должна была так грубо обращаться со своим почти соотечественником, к знакам внимания которого я стала относиться более благосклонно, видя, что целая толпа народу расписывает его с самой лучшей стороны, подчеркивая его добрые намерения… В конце концов мы обменялись поцелуями в знак примирения и дальнейшей дружбы.

Ты достал из кладовой своей памяти великий французский великих дней, начищенный, как старинное столовое серебро в порядочных семьях. «Мадемуазель, если бы не столь печальный эпизод… Я был бы на вершине блаженства, если бы смог в ваших объятиях унестись в бесконечность ритмов и волшебных музыкальных гармоний… Увы, цветок, а не женщина, вы мне отказали. Но ваше очарование сможет превратить злобу в надежду… Я чувствую, как этот поцелуй, отныне и навсегда, стирает все границы меж нами…»

Ты продолжал, но я не слушала, полностью отдавшись под крики «Ура!» таинству поцелуя. Инцидент был исчерпан…

И только позже, когда ты вновь пригласил меня танцевать, я изучила тебя, предполагая возможную идиллию. Ты носил рубашку с жабо и кружевами, по моде тех проклятых лет, когда ты ворвался в мою жизнь. На тебе был дорогой костюм, сидевший как вторая кожа, и отличные фирменные ботинки (я всегда придавала большое значение мужской обуви). Ты танцевал отлично, но немного манерно. Тебе удавались все танцы, за исключением креольской мазурки, из которой ты не знал ни одного па, ни одного движения. Я все это оценила, оценила, не потеряв головы, не ранив сердце, не ощутив смятения. Я просто оценила, и все. И только позже, после череды случайностей, совместных кружений, разговоров ни о чем (я постоянно встречала тебя на своем пути), нить, соединявшая мое сердце и мой разум, дрогнула и разрешила сердцу полюбить.

Потому что я любила тебя, старый сердцеед! Ты украл мою юность! Я любила! Черт подери, как я любила!

Это чувство рождалось постепенно (вначале я включила тебя в длинный список пустых болтунов, что зарятся лишь на женское тело), но когда любовь пришла, когда угнездилась внутри меня, все мое существо пело лишь о ней, как поет серенады гитара. Так началось мое неспешное падение в этот бездонный колодец, из которого сегодня мне поможет выбраться лишь ненависть. Я любила твою одежду, всегда безукоризненную, прекрасно подобранную, я так любила тебя, что мечтала стать мужчиной, чтобы слиться с твоим изображением, чтобы носить твои ботинки, не боясь выглядеть нелепо, чтобы почувствовать частичку тебя на своем теле… Я вдыхала твой запах, вдыхала повсюду, чтобы убедиться, что ни