Вспоминая Владимира Высоцкого [Владимир Семёнович Высоцкий] (fb2) читать постранично, страница - 7

войсках связи на литовской границе, а с ней двое маленьких детей. Все они были полураздеты, в ссадинах и царапинах, измученные. Путь от границы до Минска был тяжел, на землю Литвы уже сбрасывались бомбы. И снова мои соседи проявили большую чуткость. Помогали кто чем мог: собрали вещи, продукты, проводили их на родину, в Челябинск.

В Москве начались воздушные тревоги, чаще они объявлялись ночью. Я поднимала с постели сонного ребенка и под тревожный вой сирен бежала в убежище — в дом на противоположной стороне улицы. Там, внизу, в подвале, мы чувствовали, как вздрагивало над нами огромное здание. Когда объявлялся отбой, мы будили детей, а Вовочка спросонья говорил: «Отбой, пошли домой…» После бессонной ночи мы толпились в коридоре, в волнении пересказывали события. Маленьк-ий Володя крутился тут же и своим громким голосом вещал: «Граж-ж-дане, воздуш-ш-ная тревога!» И вдруг действительно снова сирена, снова тревога.

Отдыхать не было времени. К домам подъезжали машины с песком, нужно было таскать его на чердак, наполнять водой бочки для тушения зажигалок. Дети вместе со взрослыми принимали участие в этой работе. Трехлетний Володя со своим игрушечным ведром тоже по нескольку раз поднимался на чердак трехэтажного дома. Старшие похваливали детей, дети старались, понимая, что делают полезное дело.

Бессонные ночи подрывали силы, но нужно было ходить на работу. Я тогда работала в одной организации с необычным названием — «Бюро транскрипции» при Главном управлении геодезии и картографии при МВД СССР (позднее — при СМ СССР). Ребенка оставлять дома с кем-либо было опасно, приходилось брать его с собой. В те дни мы готовили географические карты для действующей армии. Работа шла непосредственно на картографической фабрике, прямо у нас из-под рук материал шел в машины. Ответственность была большая. Володя тоскливо смотрел на людей, в молчании склонившихся над картами. Иногда он куда-то убегал, я его искала по длинным коридорам и огромным цехам, а он бегал во дворе фабрики, беседовал там с вахтерами.

Так было до двадцатых чисел июля. Началась эвакуация семей с детьми. Я вынуждена была оставить работу и приняла решение поехать в Казань вместе с соседями Фирсовыми, с которыми мы дружили много лет; у их дочери тоже был мальчик — первый друг и ровесник Володи, Вова Севрюков. Но ехать пришлось не в Казань, а на Урал, в город Бузулук, вместе с детским садом парфюмерной фабрики «Свобода», в котором некоторое время воспитывался Володя.

На Казанском вокзале шла погрузка детсадовского инвентаря. Кровати, белье, матрацы, посуда — все это лежало огромной кучей на площади. Дети сидели рядом, испуганные и притихшие. Родители таскали вещи, грузили их в вагоны. В пути мы находились 6 дней. Поезд часто останавливался, взрослые выходили из вагонов, а детей не выпускали. Можно себе представить, как им было тяжело эти 6 дней. Володя с обидой говорил: «Ты все обещала: в Казанню, в Казанню, а сами едем в какой-то Мазулук!»

Город Бузулук расположен между Куйбышевом и Оренбургом. В 15–18 километрах от Бузулука, в селе Воронцовка, находился спиртзавод № 2 имени Чапаева. В этом селе все мы и разместились: московский детский сад, дети школьного возраста и родители.

В Воронцовке мы прожили 2 года. Было много трудностей в этой нашей сельской жизни. Дети жили отдельно, некоторые родители работали в детском саду: поварами, нянечками, воспитателями, разнорабочими. Мне на работу в детский сад устроиться не удалось, я поступила на завод. Сначала работала приемщицей сырья, а потом перешла в лабораторию завода. С ребенком приходилось общаться не так часто — работали по 12 часов. Когда не было топлива для завода, всех мобилизовывали на лесозаготовки. Конечно, городским женщинам эта работа давалась тяжело.

Жили мы в крестьянских семьях. У меня были прекрасные хозяева: Крашенинниковы — мать, дочь и девочка Тая. Люди чуткие, добрые, настоящие русские люди. Первая зима в тех местах была суровой, морозы доходили до 50 градусов. И еще ветры-суховеи, сбивающие с ног. К счастью, в домах было тепло, леса кругом — много топлива. В свободные дни я брала Володю к себе, мы забирались на теплую печку, грелись чаем из смородинового листа.

Сотрудники детского сада старались скрасить эту нашу деревенскую жизнь. На Новый, 1942 год у детей была нарядная елка с Дедом Морозом. Володя и другие мальчики танцевали, читали стихи, пели песни.

Потом пришла весна 1942 года и принесла радость своим теплом. Но радость эта омрачалась тревожными вестями из Москвы, с фронта, и время тянулось в ожиданиях добрых вестей…

В. Савельзон ОРЕНБУРГСКАЯ СТРАНИЦА ЖИЗНИ

Километрах в двадцати от Бузулука сворачиваю налево, к Елховке. А за ней до Воронцовки уже рукой подать. Дорога с косогора, ручей, мостик — и вот она, Воронцовка.

Один порядок домов глядит на противоположный через ручейную пойму, которая могла бы сойти за улицу, не будь такой широкой и дико заросшей чилигой и